Шри Анандамайи Ма (30.04.1896 - 27.08.1982) – "Мать, исполненная блаженства" – одна из самых любимых индийских святых всех времен. Парамаханса Йогананда (1893–1952 гг.) – известный йогин, оказавший огромное влияние на духовный мир Запада, однажды попросил Анандамайи Ма рассказать о своей жизни. Ответ Анандамайи Ма, простой и исчерпывающий одновременно, указывает на полное ее отождествление с неизменным абсолютным Бытием:

"Отец, мне почти нечего рассказывать. Мое сознание никогда не отождествляло себя с этим временным телом. Перед приходом на эту землю, отец, я была тем же Самым; маленькой девочкой я оставалась тем же Самым. И когда семья, в которой я родилась, устроила замужество этого тела, я была тем же Самым. И вот, отец, сейчас я перед вами – то же Самое. И впоследствии, даже если танец творения вокруг меня превратится в обитель Вечного, я буду тем же Самым".

С раннего детства Анандамайи Ма, тогда еще маленькая девочка Нирмала Сундари из деревни Кхеора в восточной Бенгалии, поражала удивительными способностями: она полностью осознавала свое окружение практически с момента своего рождения 30 апреля 1896 года. Она была вторым ребенком в чрезвычайно набожной, благочестивой, но бедной семье брахманов. (Первая их дочь умерла в младенчестве, трое сыновей затем также умерли в детском возрасте.) С самых ранних лет люди называли ее "матерью улыбок" (Хаси Ма) или "счастливой матерью" (Кхусир Ма). Перед рождением Анандамайи Ма ее матери часто снились чудесные сны, в которых были боги и богини, что обычно означает присутствие махатмы  – Великой Души.

При рождении девочка не плакала и весь период детства была чрезвычайно спокойной и миролюбивой. Время от времени она входила в трансовые состояния, по всей видимости, испытывая переживание самадхи  – свободной от мыслей поглощенности в Боге. Также она с любовью беседовала с растениями и невидимыми небесными существами. Ма любила всех живых созданий матери‑природы и не ела ни мяса, ни рыбы. И хотя по причине занятости домашними делами и уходом за болезненными братьями она всего два года отучилась в начальной школе, по жизни ее отличал острый ум, хорошая память и мастерство в выполнении различных задач.

На тринадцатом году жизни [12 лет и 10 месяцев] Анандамайи Ма выдали замуж за приятного молодого человека по имени Бхоланатх (Рамани Мохан Чакраварти). Поскольку постоянной работы у него не было и ему часто приходилось бывать в разъездах, еще год она оставалась в доме у своих родителей, а затем еще четыре года жила у его старшего брата и невестки. Новые родственники были очарованы ее приветливостью и смирением, а также тем, как ловко и легко она справлялась с домашними делами. Иногда во время исполнения этих обязанностей она впадала в транс, погрузившись в самадхи – родственники приписывали его крайней степени недосыпания.

Анандамайи Ма так описывает свой ранний период жизни с семьей и мужем:

"Это тело жило с отцом, матерью, мужем и остальными [родственниками]. Оно обслуживало мужа, поэтому ты можешь назвать это тело женой. Оно готовило для всех, поэтому ты можешь назвать это тело кухаркой. Оно занималось уборкой и всевозможной черной работой, поэтому ты можешь назвать это тело служанкой. Но если посмотришь на все это с другой перспективы, осознаешь, что это тело служило никому иному, как Богу. Обслуживая отца, мать, мужа и других, я просто считала их различными проявлениями Всемогущего и служила им как таковым. Готовя еду, я делала это так, как если бы это был священный ритуал – готовка еды была только для Бога. Что бы я ни делала, все это было служением Божественному. Я не была мирской, хотя всегда занималась домашними делами. Моим идеалом было – служить всему как Богу, делать все только ради Него".

В 1914 году Ма, которой в ту пору исполнилось 18 лет, переехала жить к мужу в Астаграму в Восточную Бенгалию. Супружеских отношений у них никогда не было: однажды Бхоланатх подошел к Ма с намерением исполнить свой супружеский долг, но мощный разряд электрического тока пронзил его тело – он воспринял это как знак того, что время еще не пришло. Тогда же, в Астаграме, брат владельца квартиры стал относиться к Ма как к духовной матери и святой. Примерно в это же время один из друзей Бхоланатха также начал делать простирания перед Ма, называя ее "богиней Дургой". Однажды вечером во время публичного киртана  (воспевания имен и славы Бога) Ма вошла в глубокий транс, и это еще более укрепило людей в их мнении относительно ее неординарных духовных способностей.

В 1916 году Ма серьезно заболела и вернулась домой к родителям. С Бхоланатхом они воссоединились два года спустя в Баджитпуре округа Мименсингх в Восточной Бенгалии. Здесь у Ма начались спонтанные разнообразные йоговские проявления. Она никогда ни к чему не стремилась, у нее никогда не было гуру, она никогда не обращалась ни к каким учениям или книгам по йоге. Просто бывало так, что через Ма по ночам, когда все домашние дела были выполнены самым совершенным образом, внутреннее руководство проявляло древние санскритские тексты и священные мантры, о которых она никогда прежде не слышала. Оно проявляло также образы различных аспектов Бога. Более того, тело Ма спонтанно принимало очень сложные асаны хатха‑йоги, недоступные обычным людям, не имевшим за спиной многих лет усердных тренировок. Когда ее спрашивали, кто или что есть ее внутренний учитель, она отвечала: "Твоя Шакти (Божественная Сила)". Именно тогда ей открылось: "Ты есть все", после чего, по ее словам, она осознала, что "вся Вселенная – Мое собственное проявление… Я встретилась непосредственно с Единым, проявленным как множественное". Она осознала свою Божественную Суть, проявленную во всем сущем.

Это было время, когда Ма исцеляла людей от любых болезней простым касанием. Вскоре не только благоговеющий Бхоланатх, но и другие люди стали становиться свидетелями ее мистических состояний, при которых ее губы сами произносили мантры и духовные стихи. Как это часто случается, даже в Индии, которую в вопросах религии обычно считают очень "толерантной" страной, Ма была заподозрена в одержимости злыми духами, и потому на помощь были призваны экзорцисты. Однако у них ничего не вышло. Один из них даже упал от приступа жесточайшей боли и лежал на полу до тех пор, пока Ма не облегчила его страдания. Наконец известный врач объявил, что Ма не была ни сумасшедшей, ни одержимой – она была "опьяненной Богом".

В В полночь 3 августа 1922 года, в полнолуние, Нирмала Сундари совершила духовную самоинициацию – она сама была гуру, мантрой  и иштой  (избранным божеством). Ей было 26 лет. В следующие пять месяцев ее садхана стала более сосредоточенной и включала в себя произнесение слога Ом  и рецитацию мантр на санскрите, хотя она не знала прежде ни этих мантр, ни санскрита.

Такое беспрецедентное самопосвящение повергло в шок одну из двоюродных сестер Ма, поскольку таким образом Ма поставила себя выше своего мужа, не получившего посвящения. Ма пообещала сестре, что Бхоланатх скоро тоже будет инициирован. Прошло немного времени – пять месяцев – и Ма снова пошла вразрез с традициями, лично дав посвящение в мантру своему мужу и погрузив его на два часа в глубочайший транс. Во время посвящения Ма точно следовала предписаниям, указанным в старинных текстах, хотя никогда их не изучала. Именно тогда она объявила Бхоланатху и известному астрологу‑ученому, что она есть не что иное, как Абсолютное Необусловленное Бытие – Пурна Брахма Нараяни! На повторный вопрос Бхоланатха, кто же она, ее губы произнесли – Махадэви. Во время этого поразительного заявления она светилась необыкновенным светом. Легко представить, насколько был очарован своей прекрасной женой Бхоланатх, задаваясь вопросом: "Кто на самом деле  эта женщина?"

Духовная сила Ма все более возрастала: она часто наслаждалась видениями разных форм Бога, осознавая свою полную тождественность с их сутью. Она не обращала внимания на свое тело, практически ничего не ела и едва ли спала. После инициации Бхоланатха она на три года погрузилась в молчание, лишь изредка прерывая его для того, чтобы утешить кого‑либо в горе или передать какое‑нибудь срочное сообщение. К концу этого периода они переехали в Дакку, где Бхоланатх работал управляющим в садах Шах‑Багх. Пошли слухи о том, что Ма – святая. Ее первые почитатели – люди высокого социального статуса – приходили к ней, практически необразованной 28‑летней женщине, чтобы ощутить ни с чем не сравнимый подъем духа, покой и глубину, которые они неизменно испытывали в ее присутствии. Во время жизни в Шах‑Багх Ма часто погружалась в самадхи. Длительность его иногда доходила до двенадцати часов. Во время этих периодов поглощенности Богом из‑за внутренней интенсивности божественного сознания, проявляющегося через нее, лицо ее становилось почти пунцовым, но при этом каждая клеточка ее тела светилась неземным светом. В 1930 году, будучи в Рамне, Ма находилась в нирвикальпа самадхи  (состоянии, в котором происходит полное растворение внимания в бесформенной Реальности) в течение четырех или пяти дней. Окружающие даже забеспокоились, что она отошла в мир иной.

Родители Ма, Бхоланатх и овдовевшая жена брата стали жить вместе с Ма, заботясь о ней и помогая утвердиться в этом мире. В Сиддхешвари, священном месте в лесной части Дакки, Ма нашла древний заброшенный и почти полностью недоступный для людей храм, посвященный Богине Кали Ма. Начиная с сентября 1924 года, она стала часто оставаться там на ночь, и в 1928 году там был построен для нее ашрам. Год спустя в Рамне был построен ашрам побольше, так как число людей, желавших видеть Ма, постоянно росло. Это были первые два из нескольких десятков ашрамов, построенных последователями Ма по всей Индии.

В октябре 1925 года у Ма закончился период молчания, и она начала беседовать с людьми, приходившими в ее маленький дом получить даршан  (увидеть святого человека). Среди ее посетителей было много мусульман. Им нравилось, что в их присутствии она выражает свою любовь к Богу так, как это принято в их традиции. Конечно, Бхоланатх находился в затруднительном положении, позволяя своей жене игнорировать индуистские традиции и открыто общаться с другими людьми, давать им советы – особенно если это были ее почитатели‑мужчины. "Идеальную" индийскую жену должно было быть видно, но не слышно. Также, в нарушение всех традиций, позже он отпускал ее путешествовать по всей Индии без него (обычно в сопровождении какого‑нибудь из ее почитателей более старшего возраста). В те дни почтенные индийские женщины никогда не путешествовали по Индии без своих мужей.

Во время своего первого публичного появления в конце 1925 года, совершая ритуал поклонения (пуджу)  богине Кали, Ма бессознательно надела предназначавшийся богине венок себе на голову и нанесла сандаловую пасту вместо мурти  Кали на свое собственное тело. Присутствовавшие во время церемонии люди были очарованы аурой святости, окружавшей Ма, а также, вероятно, ее красотой: Ма была необыкновенно привлекательной женщиной, довольно высокой, прекрасно сложенной, с совершенными пропорциями лица, огромными, глубокими, широко расставленными карими глазами, пухлыми губами и роскошными черными волосами. В действительности многие индийские женщины подошли бы под это описание, но только у Ма был тот особенный мистический взгляд, та неповторимая, не сходящая с губ полуулыбка и, самое главное, та безмолвная духовная сила, что так завораживала тех, кто находился с ней рядом.

Несть числа людям, приходившим к Ма за исцелением. Очень многих она вылечила, но нередко давала понять, что не всем нужно избавляться от своих болезней – вместо этого им следовало искать реализации Бога.Чтобы исцелить других, она наносила раны себе на тело или брала на себя чужие страдания. Таких случаев было несметное количество. Так, вернувшись в Баджитпур, она исцелила Бхоланатха от смертельной холеры, пожертвовав при этом собственными ногтями. Также часты были случаи, когда мольбы страдающих людей, обращенные к Ма, достигали ее через третьих лиц, и им становилось легче. Многие люди видели ее в своих снах и чувствовали ее помощь в горе или болезни.

Однажды ночью Ма, совершавшая паломничество по святым местам, спасла жизнь Джьотишу Чандра Рою, известному впоследствии как Бхаиджи ("дорогой брат"), во время опасной вспышки туберкулеза, находясь в сотнях миль от него. Именно Бхаиджи уговорил Бхоланатха дать ей имя "Анандамайи Ма", что означает "Мать, исполненная блаженства". Бхаиджи написал раннюю биографию Ма, в которой содержится точное описание ее мистических состояний и, больше того, личные рассказы Ма о происходящих в ней внутренних процессах. Бхаиджи стал главным доверенным лицом и защитником Ма и ее мужа перед обществом. Он также всегда выступал инициатором и организатором ежегодных празднований ее дня рождения, что давало возможность бесчисленному множеству почитателей собираться и проводить дни и даже недели в духовном единении и радостном общении.

Во время киртана  в январе 1926 года тело Ма впервые публично продемонстрировало удивительные трансформации, которые позже происходили с ним во множестве подобных случаев. Вскоре по просьбе Ма публичные киртаны  стали проводиться каждый вечер. Во время этих религиозных песнопений люди часто становились свидетелями ее особенных возвышенных состояний. Вот описания происходящего во время одного из киртанов:

"Люди собрались в Шах‑Багхе, чтобы исполнить киртан  в присутствии Матаджи. Она села с женщинами в круглой комнате. Внезапно ее тело начало раскачиваться. Глаза закрылись, и все ее тело начало двигаться в ритме с нама‑киртаном . Матаджи поднялась, продолжая раскачиваться, и стала перемещаться по всей комнате, как бы пребывая в состоянии опьяненности. Казалось, она покинула тело и некая невидимая сила стала управлять движениями его – невесомого, словно сухой лист, отданный на волю ветра. Глаза ее были направлены вверх и не мигали, лицо сияло неземным светом, а тело покраснело. Внезапно она села на пол, выпрямившись, продолжая двигаться словно охваченная ветром. Затем тело ее стало недвижимым, глаза закрылись, и она начала петь, сначала тихо и затем все громче:

Харе Мураре Мадху Каитабхаре

Гопала Говинде Мукунда Сауре.

Повторяя вновь и вновь только эту шлоку. О как прекрасен был этот голос!…

Мы убедились в то время, что ее телом играют божественные силы и именно они заставляют его принимать в танце множество прекрасных поз… Казалось, хрупкое ее обрамление вобрало в себя все возможные самопроявляющиеся выражения божественного состояния, демонстрирующие с помощью несчетного количества грациозных и ритмичных движений все мыслимые и немыслимые оттенки красоты Бесконечного… При этом она казалась совершенно отрешенной.…

Во время танца она как бы пребывала далеко, не затрагиваемая движениями ее тела. Она сказала нам: "Это тело стало испускать сияние света такой интенсивности, что пространство вокруг озарилось. Этот свет стал распространяться, охватывая всю Вселенную".

Места, на которых она сидела или лежала, становились крайне горячими.

Она могла сидеть в одной позе несколько часов подряд без малейшего движения и замолкать посреди фразы. В этом состоянии она была неподвижна как статуя, ее глаза, направленные вверх, не моргали.

Она не чувствовала ни голода, ни жажды, ни холода, ни жары".

А это описание одной из ее бхав:

"Различные виды йогических крий  стали проявляться через ее тело. Оно приняло гневную позу с направленными вверх глазами, как если бы она держала в руках меч и с кем‑то сражалась. В этом состоянии ее язык высунулся на несколько секунд. Затем состояние ее изменилось. Теперь через нее проявлялся аспект совершенной безмятежности. Затем, казалось, она начала поклонение – поклонение самой Себе. Она прикасалась лбом к своим стопам, совершая простирание, и замирала вновь. После чего стала быстро перекатываться по полу и вытянулась на спине в полной неподвижности. Ее дыхание было таким, как если бы волны ходили через ее тело от пупка до горла. И вновь ее тело стало совершенно неподвижным. Оно стало холодным, как камень, из глаз потекли слезы, а изо рта – слюна. Затем внезапно тело ее стало безжизненным, без признаков дыхания и биения сердца, пальцы и ногти почернели, а лицо стало желтым, как у трупа…"

В дальнейшем Ма еще не раз демонстрировала необычные способности, которые часто проявлялись у нее после долгого пребывания в самадхи. Однажды в Сиддхешвари она села на алтарь, и ее тело начало сжиматься. Оно сжималось до тех пор, пока не исчезло совсем – на алтаре остался лишь кусок материи от ее сари! Постепенно ее тело появилось снова и приобрело прежние размеры.

Как‑то она присоединилась к смеющимся детям и смеялась больше часа кряду! А другой раз, перед отъездом, она проплакала со своими почитателями с полудня до самого вечера.

Раскрывая природу Ма, Бхаиджи пишет:

"У Матери нет желаний, у нее нет "нравящегося“ и "ненравящегося“. В любом ее слове и выражении, в каждом взгляде и жесте царствует такая сладостность, какой не встретишь больше нигде на свете. Ее тело постоянно источает божественный аромат, этот аромат присутствует в каждом ее вдохе и выдохе, он исходит от ее одежды и постельных принадлежностей".

Примерно в 1924 году Ма потеряла способность есть самостоятельно. Ее пальцы просто стали неспособными удерживать еду. С тех пор кто‑то из окружения всегда кормил ее с рук – если она вообще что‑либо ела. Конечно же, возможность покормить Ма, пусть даже совсем чуть‑чуть, совершенно не обременяла ее друзей. Они были рады воспользоваться шансом приблизиться к этой Богине Любви, в течение очень долгого времени не позволявшей никому склоняться перед ней и касаться ее стоп, как это принято делать, выражая почтение святым. Часто в течение длительного времени Ма не принимала никакой пищи вообще. Однажды она отказалась от еды и питья на двадцать три дня. В другой раз в течение полугода она ела только два‑три зернышка риса в день и два‑три спелых фрукта, которые сами упали с дерева – при этом внутренним видением Ма всегда точно определяла, действительно ли фрукт был поднят с земли. Был еще период в восемь месяцев, когда она лишь трижды проглатывала чуть‑чуть риса днем и трижды вечером и больше ничего не ела. Еще были пять месяцев, в течение которых она ела лишь очень небольшое количество риса дважды в неделю.

Случалось также, что, уступив настоятельным просьбам почитателей, Ма начинала есть много – тогда она съедала невероятно огромное количество пищи абсолютно безо всякого вреда для своего организма! Однажды она съела 60 или 70 жареных лепешек с овощами, которые запила огромным кувшином рисового молока; в другой раз она съела пудинг, приготовленный из 40 фунтов молока. Ма просто показывала, что на определенной стадии духовного развития человеку может понадобиться гораздо меньше пищи, чем обычно, а огромное количество съеденной пищи может быть без труда трансформировано в чистую энергию.

Ма также выступала против того, чтобы запасаться продуктами. Однажды она опустошила набитую продуктами комнату своего знакомого, раздав все ее содержимое бедным людям. И хотя она почти ничего не ела сама, одним из самых приятных занятий для Ма было кормить других.

В начале 1926 года доктор Шашанка Мохан Мухопадхьяя (позже известный как Свами Акхандананда) и его дочь Кхукни, называемая Диди ("старшая сестра"), вошли во внутренний круг постоянно увеличивающейся духовной семьи Ма в Дакке. Они оба стали выдающимися йогинами, и именно Диди, позже известная как Гуруприя Дэви, собрала 17 томов, написанных на бенгали, и 19 томов на хинди, описывающих жизненный путь Ма, ее лилы  (божественные игры). Диди также основала в 1950 году Шри Шри Анандамайи Сангху – организацию, управляющую всеми ашрамами Ма и двумя ее образовательными институтами (большим сообществом сестер – для незамужних женщин, и менее многочисленным братством мужчин), публиковала книги и журнал о Ма, устраивала празднования и ежегодные недельные лагеря для духовно ищущих (Самьяма Саптаха Махаврата), в которых участвовали тысячи людей.

Период необычных йогических проявлений Ма практически закончился к концу 1926 года, хотя чудеса иногда по‑прежнему случались. Примерно в это же время у Ма начался период "путешествий и наставлений". С простотой и мудростью она учила людей индийской философии веданты  в ее недвойственной форме (адвайте),  которая утверждает что Бог – это единственно существующая Реальность. Чтобы пробудить своих слушателей к Богореализации, она указывала на равно незатрагиваемое как болью, так и удовольствием и в зависимости от наклонностей человека предлагала либо путь преданности Богу (бхакти),  предписывающий постоянно помнить выбранное Имя и Форму Возлюбленного, либо путь мудрости (джняна),  основанный на разотождествлении, самоисследовании и глубинных прозрениях. Ма всегда давала учение в соответствии с потребностями и способностями своих слушателей и часто рассматривала тот или иной вопрос с различных сторон, стараясь осветить его во всей полноте. Это приводило ко многим удивительным выводам. Ма демонстрировала поразительное и точное знание метафор, умело использовала игру слов и была прекрасным рассказчиком, несмотря на то, что едва ли закончила два класса начальной школы.

В 1926 году произошло первое событие, положившее начало непрерывному, длиною в жизнь, путешествию Ма по северной и центральной частям Индии. В мае 1926 года Ма посетила святые места в Деогхаре в штате Бихар и подружилась там с местным святым. Он первым из многих сотен индийских мудрецов стал почитать ее как воплощение Божественной Матери. В начале 1927 года Ма и сопровождавшие ее почитатели прибыли в штат Уттар Прадеш с целью посетить священные паломнические центры Ришикеша и Харидвара, расположенные в подножии священных Гималайских гор. В июле того же года, подчиняясь внутреннему руководству, Ма отправилась в Виндхьякал штата Уттар Прадеш – место, которое, как она чувствовала, имело важное сакральное значение в древней Индии. Ее мнение было доведено до сведения городских властей, и раскопки, проведенные по их распоряжению, подтвердили ее правоту. Вскоре на том месте был возведен ашрам.

В сентябре 1928 года она посетила священный город Варанаси, где на встречу с ней пришли толпы людей. В декабре 1928 года, пока Бхоланатх в течение нескольких месяцев медитировал в уединенном месте по велению Ма, она в сопровождении Бхаиджи путешествовала по различным районам Северной Индии. Вскоре после возвращения из поездки божественная воля сделала ее неспособной держать в руках предметы кухонной утвари, и потому с ролью домохозяйки было навсегда покончено во имя полной вовлеченности в дело помощи людям на их пути к Богу. Примерно в это же время ведущие философы академического сообщества, участвовавшие в конгрессе в Дакке, пришли к Ма и стали задавать ей очень сложные, каверзные вопросы, касающиеся духовности. Не трудно предположить, что, услышав ее простые, но мудрые ответы и буквально физически ощутив идущую от нее благодать, они стали ее почитателями. В августе 1930 года Ма предприняла первое из шести своих путешествий в южную Индию, где огромное множество людей приняло ее с величайшим почтением.

Самым главным и удивительным в жизни Ма было ее абсолютное доверие внутреннему спонтанному руководству – кхеяле,  "Божественной воле". И только кхеялой  можно было объяснить, почему именно с этим человеком Ма встречалась, занималась им или исцеляла его. Сколько раз бывало, Ма срывалась с места, садилась в поезд и отправлялась невесть куда, несмотря на то, что ей приходилось оставлять людей, специально пришедших к ней на запланированную встречу. Обычно она оказывалась гораздо более нужной в том месте, куда ее вела кхеяла . При этом Ма обладала духовной силой, позволявшей ей убедить своих почитателей в Ее вездесущести: "Я никуда не ухожу; Я всегда остаюсь в Том же месте. Почему вы говорите, что Я вас покидаю? Почему вы хотите оттолкнуть Меня? Я всегда с вами. Я всегда с вами со всеми… Будьте уверены, Я всегда наблюдаю за вами".

Вечером 2 июня 1932 года, вскоре после продолжавшегося в течение двадцати одного дня празднования тридцатишестилетия Ма, кхеяла  совершила драматический поворот в ее жизни. К величайшему изумлению и огорчению почитателей, Ма решила уехать из Дакки, велев своим последователям оставаться на месте и вести духовную жизнь до тех пор, пока она не приедет навестить их снова. Она взяла с собой Бхоланатха и Бхаиджи, несмотря на ослабленное туберкулезом здоровье последнего, изрядно колебавшегося, но решившегося все же оставить семью и последовать за Ма. По настоянию Ма все вместе они сели в первый прибывший на станцию Дакка поезд и поехали до конечной станции, находящейся в сотнях миль от города. Затем проделали то же самое на следующем поезде, затем еще на одном, и еще, и еще… пока не прибыли 7 июня в город Дехрадун, к подножию Гималаев.

На следующий день путешественники обосновались в полузаброшенном домике для гостей в маленьком лесном храме Шивы, в четырех милях от города Райпура. Здесь в течение последующих тринадцати месяцев Бхоланатх и Бхаиджи занимались духовными практиками, а Ма почти все время лежала неподвижно на полу в их маленькой комнате в состоянии глубокого самадхи . Время от времени она выходила из самадхи , чтобы дать им дальнейшие указания, побродить по саду и встретиться с кем‑нибудь из любопытных посетителей, направленных рукой судьбы через джунгли на встречу с ней.

Одним из таких счастливцев оказался безутешный вдовец Хари Рам Джоши, пришедший повидаться с Ма в марте 1933 года. Исцеленный ее молчаливым благостным присутствием, он сразу же стал одним из самых преданных ее учеников. Он рассказал о ней многим знатным людям Индии, с которыми был хорошо знаком, и тем самым прославил ее имя в среде людей, говорящих на хинди. Сама Ма быстро выучилась этому языку, и именно здесь, в различных ашрамах говорящего на хинди штата Уттар Прадеш, она провела следующие пятьдесят лет. Ма поселилась в пристройке храма в Манохаре в Ананда Чоуке, неподалеку от Дехрадуна. Это место превратилось в новый Шах‑Багх, где начали проходить постоянные сатсанги  с участием большого количества людей и куда, невзирая на языковой барьер, приходили даже кашмирцы. Всех притягивала атмосфера радости и безмятежности, излучаемая Ма, а также ощущение духовного празднования, явственно переживаемое всякий раз, когда Ма с ее почитателями собирались вместе. Люди посещали Ма с раннего утра до поздней ночи.

Центральным событием дня нового ашрама был вечерний киртан  с песнопениями. Бхаиджи писал, что людям очень нравилось делать Ма прическу, мыть ее, украшать, чистить ей зубы, кормить ее, шептать ей на ухо молитвы и просьбы и т. д. Он удивлялся тому, как она все это выносила. Сама же Ма говорила, что "это тело" существовало только как воплощение наших духовных устремлений, и что она была всего лишь инструментом в наших руках, используемым нами по нашему собственному усмотрению. В разное время в течение всех этих лет многие заботливые почитатели пытались составить расписание, регулирующее время общения людей с Ма, но в итоге все их попытки под натиском непредсказуемого "хаоса" любви оказались безуспешными. Божественную энергию ни упорядочить, ни предугадать невозможно!

В то время как Ма часто относилась к себе безличностно, называя себя "этим телом" или "этой вашей маленькой дочерью", к женатым и замужним посетителям она обычно обращалась сердечно: "отец" и "мать", а всех остальных называла "детьми" или "друзьями". Часто она говорила им, что, придя на встречу с ней, они на самом деле пришли, чтобы встретиться с Собой. Рам Александр, один из давних преданных Ма с Запада, подтвердил эту истину, сказав: "Увидеть ее было все равно что поймать отблеск своего собственного истинного Я, то есть Бога. Побыть в ее присутствии означало стать осознанным к абсолютной реальности до той степени, которая обычно является недоступной, находясь за пределами человеческих возможностей".

Стефен (Умананда) Куонг, еще один американский почитатель, встретил Ма за шесть месяцев до ее ухода с физического плана. Он подтверждает, что даже тогда, когда тело ее было крайне ослаблено болезнями, "ее духовное сияние оставалось неизменным, огромным, потрясающим, почти нереальным в своей силе и размерах… Это было излучение света Атмана, эманирующего сквозь иллюзию ее физической формы. Рядом с ней ощущалось сильнейшее духовное присутствие, преобразующее в блаженство все, что находилось в радиусе сотен метров… Все, кто приближался к Ма, чувствовали на себе океанические потоки СатЧитАнанды (божественного Бытия‑Сознания‑Блаженства)".

Посетители и почитатели Ма были самого разного возраста, вели самый разный образ жизни, принадлежали к самым разным религиям и нациям. Приходившие к Ма могли видеть ее в самых разных ипостасях: и как величественное непостижимое божество в человеческой форме, и как внимательную мать‑утешительницу, и как строгого наставника (чей совет всегда оказывался максимально точным и содействующим благу человека), и как радостную, уверенную в себе женщину, и как игривую, веселую, иногда непослушную девочку.

Что касается двух последних ролей, было совершенно очевидно, что для Ма все является Божественной игрой, в которой нет места для горя и волнений. Она убеждала верить в Бога, который и есть наша глубочайшая реальность; полностью погрузиться вниманием в Того, кто бесформен и проявлен во всех формах одновременно; позволить любой работе или обязанности быть спонтанно выполненной через нас, не привязываясь к результатам наших действий. "Наши" действия на самом деле не наши, поскольку истина заключается в том, что (как без устали повторяла Ма) "Все есть Он", ничто не "я" и не "мое". Господь – единственный Делатель, совершающий все действия.

Сколько раз бывало, что Ма, словно в подтверждение своего учения, не признававшего ни горя, ни печали, вдруг в середине разговора заливалась своим звонким, ритмичным смехом. Иногда во время пения какой‑нибудь традиционной песни, посвященной Богу (а Ма пела их часто, в чарующем ритме, используя невероятно богатую палитру оттенков голоса для произнесения имен Бога), она начинала смеяться и смеялась очень долго, как будто хотела сказать: "Не волнуйтесь! Будьте счастливы!"

"Джа Хойе Джей" – это выражение было самым частым в используемом ей огромном арсенале восточно‑бенгальских афоризмов. Эта фраза, по сути, означает: "Пусть будет то, что будет; все хорошо, все является удивительно разумной благодатной игрой Бога". Как любой другой истинный учитель, Ма воспринимала жизнь как настоящую "Божественную комедию", в которой мгновения очевидной трагедии, греха или несправедливости – неотъемлемые элементы, необходимые для придания нужной остроты общей космической "фабуле", где каждая жизненная ситуация является совершенным  вкладом в процесс Богореализации. Эта доктрина лилы,  идея о том, что вся Вселенная есть не что иное, как игра Бога, ни в коем случае не должна быть понята так, что Бог играет с нами в "кошки‑мышки", двигая нами туда‑сюда, как пешками. Напротив, это глубочайшее учение говорит о том, что существует только Бог , что мы, люди, так же как и все остальные существа, не отделены от Него, но все представляем собой Его эманацию в проявленном виде. Потому все взлеты и падения принадлежат Богу. Когда поднимается печаль, страх, гнев или радость – это все происходит в Боге, это все переживается Им.

Ма поддерживала человека в любой духовной практике, к которой он был склонен, лишь бы она помогла достичь окончательной, недвойственной реализации Единого Бога, Который Только и ЕСТЬ. Так, она одобряла путь мудрости (джняну),  путь преданности (бхакти),  путь неэгоистичного служения (карма‑йогу,  или севу) . Ма также давала понять, что любой человек может постичь Бога тем способом, который подходит для него более всего на его ступени духовного развития. Она часто произносила короткие афоризмы: "Джа та" ("То есть То" или "То есть то, что есть") и "Джа бало тай" ("Что бы ты ни сказал, так и есть"), которые избегают давать четкое определение Высшей Реальности.

Более того, Ма демонстрировала истинную широту взглядов и безусловно положительное отношение к самым различным духовным лидерам и религиозным течениям в Индии и по всему миру. Будь человек индусом, мусульманином, буддистом, христианином, иудаистом, джайном или кем‑то еще, Ма всегда поддерживала его, рекомендуя оставаться на выбранном пути и просто идти вглубь. Ма часто говорила, что если человек по‑настоящему искренен в своих устремлениях, то он обязательно достигнет своей духовной цели – ему нужно сделать всего один шаг, потому что Бог, который, по сути, и есть наше истинное Я, сделает навстречу сто шагов.

Рассказы о совершённых Ма чудесах, о ее сострадательных деяниях, о духовных посвящениях, о наполненных радостью или загадками поступках, наряду с ее мудрыми и точными изречениями и историями составляют целые тома.

В последний год жизни Ма ее физическое тело начало выказывать признаки изношенности как следствие постоянной отдачи себя людям, путешествиям и различным болезням, которые пришлось ему перенести за эти годы. К марту 1982 года ее тело проявило симптомы неизвестной болезни, поставившей докторов в тупик. Ма по‑прежнему отказывалась от всех лекарств, поскольку относилась к недомоганиям как к "гостям" с тонкого плана, которых нельзя выгонять силой! Она находилась в этом состоянии еще в течение пяти месяцев, пока поздним вечером 27 августа 1982 года, в Дехрадуне, не прекратила всякую связь с этой физической оболочкой.

Как уже упоминалось ранее, благотворное духовное присутствие Ма не уменьшилось ни на малую толику вследствие болезненного состояния тела в последние дни ее земной жизни. Разве не повторяла она частенько: "Это тело всегда говорит: "Где мне найти пристанище, кроме как в сердцах ваших?"" Те, кто искренне желают найти любящую и просветляющую нежность Ма в самом центре своего сердца, никогда не будут разочарованы. Для этого вовсе не обязательно ехать к ее захоронению в Каникале, к югу от Харидвара. Поистине, настоящая природа Ма – всепроникающая Реальность. После смерти ее физического тела под Ее влиянием произошло немало чудес. Да и стоит ли этому удивляться? Ведь Мать никогда не бросает своих детей…

Анандамайи Ма "оставила тело, оставаясь тем, чем она всегда и была – неизменным сияющим Светом, всегда проявленном в безграничности Любви!

Константин Кравчук

"Женщины Абсолюта"

Некоторое Когда в марте 1934 года Ма приехала в Солан в Шимла Хиллз, губернатор штата Раджа Дурга Сингх с первого же взгляда на нее стал ее почитателем. Позже он стал выдающимся йогином и поддерживал многие строительные проекты, проводимые Общиной Шри Шри Анандамайи. По совету Джоши к Ма в Ананда Чоук приехала Камала Неру. Буквально через несколько минут после встречи с Ма она вошла в состояние самадхи. Через некоторое время она снова приехала к Ма, чтобы провести рядом с ней больше времени. Таким образом она сама, ее дочь (Индира Ганди) и, наконец, ее муж (Джавахарлал Неру, прежде убеждавший ее не связываться ни с кем из религиозных лидеров), а также многие другие высокопоставленные лица стали верными преданными Ма. Камала умерла от туберкулеза в Швейцариии в 1936 году. Перед смертью она переживала многочисленные видения Ма.

В 1936 же году был открыт главный ашрам в Кишенпуре, на окраине Дехрадуна (спустя полвека Ма "оставила там свое тело"). Это было время, когда окружение Ма стало напоминать королевский двор, где святые, мудрецы, ученые, знаменитости, известные индийские политики наряду с рядовыми верноподданными находились рядом со своей королевой. Со временем число ее поклонников увеличилось до сотен тысяч, а к семидесятым годам – и до миллионов , включая тысячи людей с Запада.

К Ма приходили не только люди. Бродячие собаки, козы, змеи – всех их таинственным образом влекло ее присутствие. Этот феномен всеобщего притяжения известен по жизням многих святых: такова сила благости, источаемая теми, кто свободен от нездоровых эгоистичных наклонностей. Любовь Ма распространялась также на цветы – даже на расстоянии она хорошо знала, в чем они нуждаются.

К ужасу своих почитателей, вопреки всем индийским обычаям без мужского сопровождения, никому не сообщив свой маршрут, во второй половине 1936 года Ма отправилась "инкогнито" странствовать по Северной Индии. Она путешествовала без единой личной вещи, в сопровождении одной лишь пожилой женщины из ее окружения по имени Вираджмохини. Как только она оказывалась узнанной и к ней начинали приходить люди, она тут же перебиралась в другое место. Наконец, в июне 1937 года она разрешила своим наиболее близким последователям присоединиться к ней. Вместе они совершили паломничество по гористой территории к горе Кайласа в западном Тибете – легендарном месте обитания тонкого тела Господа Шивы.

Вскоре после этого паломничества, 17 августа 1937 года, Бхаиджи отошел в мир иной, щедро осыпанный лепестками благословений и напутствий Ма. На следующий день после смерти, ради полного его освобождения, Ма вошла в состояние самадхи  и оставалась в нем более 30 часов. В течение двух недель после этого она жила только на воде, не принимая никакой пищи. 7 мая 1938 года после тяжелейшей оспы также мирно почил Бхоланатх. Его любящая жена помогла направить его жизненную силу через коронную чакру в Бесконечность. В 1933–1936 годах он, физически находясь вдалеке от Ма, проходил по ее указанию интенсивный ритрит в Гималаях и был уже к тому времени почитаемым гуру, имевшим своих учеников. Бхаиджи и Бхоланатх были истинными йогинами, но их здоровье было подточено то и дело возникавшими в течение нескольких лет инфекционными заболеваниями. Целительная сила Ма помогла им, как и некоторым другим последователям, продлить их жизни насколько это было возможно.

Ма стойко перенесла эти испытания. Как писал Хари Рам Джоши, она всегда "была спокойной и безмятежной, с неизменной улыбкой на лице". Эту божественную безмятежность не могли поколебать даже серьезные болезни, с которыми приходилось сталкиваться самой Ма: дифтерия, дизентерия, проблемы с сердцем и даже угрожающий жизни рак печени, который диагностировали у Ма в 1939 году. Рак неожиданно полностью исчез вскоре после того, как ей была предложена инъекция морфия. Ма всегда отказывалась от приема лекарств, особенно таких, как вызывающий сон морфий, поскольку она никогда не спала в обычном смысле этого слова: она пребывала в постоянном осознании различных планов существования – физических или тонких, – даже если ее тело отдыхало.

В 1936 году умер отец Ма, и в 1939 году ее верующая мать Дидима (родившая еще троих детей после того, как Ма переехала жить к мужу) отреклась от внешнего мира, приняв духовное имя Свами Муктананда Гири. Она служила своей дочери до 93 лет, до самой своей смерти в 1970 году. Дидима посвящала в мантры учеников своей дочери, поскольку сама Ма не считала себя гуру, так же как не признавала возможным существование "учеников", отдельных от Ее всепроникающего Присутствия.

По прошествии еще нескольких лет частых путешествий Ма по северной Индии, с небольшими передышками в ашраме, расположенном в Дехрадуне, ученики Ма основали штаб‑квартиру миссии Ма в Варанаси, на берегу Ганги. Первый ашрам там был открыт в 1944 году. Большие ашрамы были открыты также в Нью‑Дели, Вриндаване, Канкале (штат Уттар Прадеш) и Калькутте (в Западной Бенгалии).

Не подумайте, однако, что открытие этих центров внесло хоть какой‑то порядок в ее расписание: с 1940‑х годов и до начала 1980‑х жизнь Ма представляла собой непрекращающуюся череду церемоний, фестивалей, паломничеств, аудиенций, бесед, диктовок писем ее почитателям, разбросанным по всему миру – при том, что сама она перемещалась из одного места в другое, полностью подчиняясь направляющей ее непредсказуемой божественной кхеяле. Никакие неудобства не могли стать причиной отмены визитов к ее многочисленным "чадам", с которыми она делила и радость встреч, и горькие слезы расставания в "час означенный", когда ей приходилось уезжать. Преданные, путешествовавшие с ней, были вынуждены отказаться от всех привязанностей, от всего своего внешнего и внутреннего багажа. Но этот отказ нисколько не ущемлял и не обеднял их: где бы Ма ни появлялась, она повсюду разливала вокруг себя Божественную милость.

Наполненное милостью божественное благословение Ма (шактипата, или крипа) было невероятным: она давала прямое переживание блаженства, покоя и мощи Божественной реализации. Обычно Ма пристально смотрела на человека и передавала ему почти осязаемую мощь собственного божественного состояния, которую человек переживал либо как бесконечный покой и бестелесную поглощенность чистым Сознанием, либо в виде различных энергетических феноменов: вибрации, "электричества", тепла и пр. Есть большое количество свидетельств тому, что Ма приходила ко многим во сне, принося им духовные дары посвящения или духовных переживаний. Такое случается и по сей день.

Нескончаемые необъяснимые чудесные события происходили в жизни Ма: яснослышание, присутствие ее тела в нескольких местах одновременно, видение прошлого и будущего, знание сердечных устремлений каждого, помощь на расстоянии, избавление людей от несчастий, умножение пищи и т.п. Но, конечно, главным чудом было ее простое, радостное, любящее присутствие, преобразующее сердца людей.

Вспомнить хотя бы тот трогательный случай, о котором рассказал Анил Гангули – страстный почитатель из Калькутты. В 1943 году в семье профессора Харидаса Пакраши и его жены Пуньямайи из Лакнау случилось ужасное несчастье – безвременно ушла из жизни их единственная дочь – шестнадцатилетняя Дхира. Горе родителей было безграничным. Сердце Пуньямайи было разбито вдребезги. "Она просиживала ночи без сна рядом с пустой кроватью своей почившей дочери… в тоске и безысходности". Но однажды ночью, спустя некоторое время после смерти Дхиры, Пуньямайи словно наяву увидела образ сидящей на кровати девушки. Девушка была очень похожа на ее дочь, вот только одета она была необычно – на ней было белое сари.

"Я не очень хорошо видела ее лицо, но заметила, что пышные волосы были собраны в узел на макушке головы. На следующую ночь у меня было точно такое же видение, исчезнувшее примерно через полчаса. И хотя свет не был включен, в комнате было достаточно светло из‑за наружного освещения, и я могла рассмотреть Дхиру довольно легко. Очертания лица были неясными и не были в точности такими же, как черты Дхиры, но у меня было чувство, что моя дорогая дочь со мной. В течение трех месяцев она продолжала появляться передо мной в одно и то же время ночью и каждый раз исчезала по прошествии получаса.

Сердце мое трепетало от радости при виде Дхиры, хотя внешне она не казалась копией дочери. Один мой друг, после того, как я рассказала ему о своем переживании, пришел к выводу, что уж очень это описание подходит для образа Анандамайи Ма из Дакки. "Кто эта Анандамайи Ма? – спросила я, – и зачем ей приходить в мой дом в Лакнау?“ Мне нестерпимо захотелось встретиться с ней. Возможность увидеть ее появилась несколько лет спустя, когда Ма случилось быть в Лакнау. Я пошла в то место, где ожидали прибытия Ма… Я была поражена видом женщины в белом сари  с иссиня‑черными волосами, собранными в узел на макушке головы. Я ни минуты не сомневалась, что это была она. Именно ее я видела на постели Дхиры – не во сне, но в полном сознании – не один раз, но ночь за ночью в течение трех месяцев. Только тогда я принимала ее за Дхиру.

Ма, сидя на возвышении, увидела меня издалека и сделала знак подойти. Я подошла к ней и тут же разрыдалась. Ма утешала и успокаивала меня. Я осталась сидеть у ее ног, не произнося ни слова, и только слезы катились по моим щекам. Так прошло около часа. Тяжесть, лежавшая тяжелым грузом у меня на сердце, улетучилась, как и не было. Я спросила Ма разрешения пойти домой, на что она мне ответила: "Приходи завтра в пять часов утра (самое благоприятное время для набожных индусов) и спой мне“. "Я не пою с тех пор, как умерла моя дочь“, – ответила я. Но Ма не приняла отказ. Она сказала: "Мать (Пуньямайи) будет петь дочери, а дочь (Ма) услышит и будет петь ей“. Так и вышло, что на следующее утро у меня произошла еще одна встреча с Ма, и я пела ей. И Ма пела, но совсем не то, что я. Она выводила: He Bhagavan  ("О Господь“)… Ее пение потрясло меня. Эта встреча изменила мой взгляд на вещи… Горечь утраты Дхиры, потеряв свое жало, стала не столь острой. Я знаю, что Ма со мной".