ГЕОРГИЙ ИВАНОВИЧ ГУРДЖИЕВ

Точная дата рождения неизвестна (предположительно, начало января с 1872 по 1879 гг.).

Многие ученики празднуют Его День Рождения 13 января 1872 года.

Покинул свое тело - 29.10.1949

Российский мистик греческо-армянского происхождения, живший в Тифлисе, затем в Москве, с начала 1920-х годов проживавший во Франции. Известен как писатель, духовный Мастер, путешественник и композитор, основатель оригинального мистического учения.Учился в тбилисской духовной семинарии (на священника), но, не удовлетворившись христианским подходом к жизни, стал заниматься самостоятельными религиозными поисками. С головой окунулся в бывшие тогда популярными теософию и нео-оккультизм, экстрасенсорику, медитацию, гипноз, йогу.

В поисках "утраченных на западе сакральных знаний", много путешествовал по Востоку. Предположительно несколько раз (1899—1900 и 1906—1907) проходил ознакомительные семинары суфийского Сармунского братства, со слов Гурджиева — околоисламского течения с трёхтысячелетней историей (то есть старше самого ислама).

Основал "Институт гармонического развития человека" (1919—1922), чья деятельность была посвящена личностному росту человека, его сознания и бытия в повседневной жизни.

Его авторская методология саморазвития среди учеников и последователей получила название "Система Гурджиева" или "Учение Гурджиева".

По Гурджиеву, человек не является завершённым существом. Природа развивает его только до определённого уровня. Дальше он должен развиваться сам, своими собственными усилиями. Чтобы развиваться, надо знать себя. Но человек не знает себя и использует лишь малую часть своих способностей и сил. Наблюдая за собой, человек может заметить, что в его природе проявляются четыре независимых друг от друга функции: интеллектуальная (мышление), эмоциональная (чувства), двигательная (движения) и инстинктивная (ощущения, инстинкты, внутренняя работа организма). Также человек может заметить, что он осознаёт действительность по-разному: он то спит, то бодрствует. Однако состояние бодрствования тоже неоднородно.

Георгий Иванович Гурджиев различал четыре состояния сознания: "сон" (обычный ночной сон, в котором человек осознаёт только свои сны), "сон наяву" (в котором восприятие действительности смешано с иллюзиями и грёзами, и в котором человек не осознаёт ни последствия своих слов и действий, ни самого себя), "относительное пробуждение" (в котором человек осознаёт себя, но не осознаёт объективные взаимосвязи всего со всем), "полное пробуждение" (в котором человек осознаёт и себя и окружающую действительность объективно). Человек в состоянии "сна наяву" — это машина, управляемая внешними влияниями. Он ничего не может "делать". С ним всё случается. Чтобы "делать", необходимо "Быть", быть пробуждённым.

Также Георгий Гурджиев говорил, что у человека есть сущность (всё то настоящее, с чем он рождается) и личность (всё то искусственное, что он приобретает путём имитации и подражания). В процессе воспитания человек приобретает много искусственных и даже противоестественных привычек и вкусов, которые формируют в нём ложную личность. Такая личность подавляет развитие сущности. Человек не знает своей сущности, то есть своих природных предпочтений и вкусов. Он не знает, чего он на самом деле хочет. Ложное и настоящее смешаны в нём. Поэтому человеку, прежде всего, необходимо отделить настоящее от ложного в себе. Необходимо пройти через внутреннюю борьбу между "да" и "нет" (трансформация страдания). Это помогает пробуждению и выходу из состояния "сна наяву".

Одними из главных инструментов в работе над собой являются разделённое внимание, самовоспоминание и трансформация страдания. Самовоспоминание накапливает тонкие материи внутри организма, а трансформация страдания кристаллизует их в тонкое тело (или Душу). Гурджиев говорил, что "душонка есть у каждого, а вот Душа есть только у тех, кто её заработал сознательным трудом и добровольным страданием".

Георгий Иванович Гурджиев говорил, что главная идея Мастера — разбудить спящую мысль и ощущение истинной реальности в человеке. Опасаясь, что его последователи быстро утонут в абстракциях вместо реальных практик, в Западной деятельности он решил сделать ставку на искусство (сакральные танцы) и практическую Работу в группах, где единомышленники могли помогать друг другу, через сверхусилия и трения, осознать себя. Краткий материал отрывков его лекций своим студентам свидетельствует о простоте его языка, тяготеющего скорей к Ходже Насредину или Эзопу. Наиболее чёткое изложение ряда гурджиевских идей можно найти в книге П.Д. Успенского "В поисках чудесного", где автор систематизирует его основные концепции. Сам Гурджиев избрал для изложения своих идей совершенно другой стиль — стиль легомонизма (англ. legomonism), дабы читатель постигал писания не просто логикой, как у Успенского, а интуицией. Сегодня книги Гурджиева издаются и на Западе, и в России большими тиражами, и его идеи находят отклик в сердцах читателей.

 - Один из великих тантриков этого века, Георгий Гурджиев, говорит, что отождествление - единственный грех.

- Георгий Гурджиев прав, когда говорит, что человек — это машина, но под "человеком" он имеет в виду всех тех, кто живет бессознательно, кто не бдителен, кто спит, кто не откликается на реальность, а только реагирует. Девяносто девять целых и девять десятых процентов людей относятся к категории машин. С этими машинами, может работать астрология.

- Георгий Гурджиев говорил, "Все мое учение можно сжать в одно слово, и это "разотождествление". Он прав. Не только его учение можно сжать в одно слово, все учения всех мастеров могут быть сжаты в одно слово: разотождествление. Не отождествляйтесь с умом.

- Гурджиев идет по пути воли. Он говорит, "Приложить огромные усилия — до самой кульминации, так что вы можете стать кристаллизованным. Бороться изо всех сил, приложить все усилия, которые вы можете."

- Работа Гурджиева предназначена для определенного типа людей, которые могут много и очень упорно работать, почти безумно… потому что все зависит от очень глубокой кристаллизации эго. Как только эго кристаллизуется, можно предпринять дальнейшие шаги. Но вся система Гурджиева зависит от того, есть ли у вас центр, "Я". Обычно у вас нет центра. На самом деле Гурджиев говорит, что у вас нет души. — это только возможность; вы можете умереть, не достигнув этого. То, что он называет душой, есть не что иное, как кристаллизованное "Я", и кристаллизованное настолько, что занимает положение хозяина, восседающего на троне, в толпе ваших многочисленных личностей. Обычно у вас много эго, не одно, и постоянно идет конфликт. Иногда одно у власти, иногда у власти другое; своего рода демократия. Политический руководитель непостоянен, так много политики происходит внутри. Внутри происходит столько политики и столько хаоса, что никогда не знаешь, где ты находишься, кто ты, что ты есть. Иногда у вас возникает ощущение, что вы это, но к тому времени, когда вы это осознаете, это "Я" ушло, у него больше нет власти. Когда у вас есть постоянное "Я", система Гурджиева действительно начинает функционировать. Чтобы достичь этого постоянного "Я", нужно проделать огромную работу, на самом деле абсурдную работу. Просто из-за слишком большой работы происходит кристаллизация; работа функционирует из-за химической возможности.

- Гурджиев говорит, что единственная техника интеграции — это самовоспоминание, и все Мастера мира настаивают на том, чтобы быть все более и более осознающими. Чем более сознательным вы становитесь, тем больше внутри происходит некая сухость. Буквально, вы становитесь все более и более сухим, все более и более осознающим, все более и более сознательным и бдительным. Потому что осознание — это огонь, вот почему вы становитесь все более и более сухим.

- Георгий Гурджиев говорил, что не каждый человек рождается с душой. На первый взгляд кажется невероятным, потому что жрецы веками твердили вам, что все рождаются с душой, и вы в это верите. Удобно верить, что у вас есть душа. Вы чувствуете себя очень хорошо, уютно, тепло, от того, что глубоко внутри вас есть душа, вечная, бессмертная. А Гурджиев говорит, что у вас вообще нет души! Вы просто полые внутри; внутри вас ничего нет — просто привычки и привычки, скопление привычек и в самом центре никого нет. Дом пуст, хозяин еще не пришел или крепко спит. Гурджиев прав: вы только потенциально человек. Есть возможность, но такую ​​возможность можно легко упустить. И миллионы людей упускают ее, потому что для того, чтобы стать сознательными, стать душой, необходимы кропотливые усилия. Это непростая задача. Оставаться в своих привычках дешево и легко, этот как катиться под гору. Достаточно гравитации; она продолжает тянуть тебя. Это похоже на то, когда вы спускаетесь с горы на машине выключив двигатель. Вам не нужен бензин для спуска; достаточно гравитации. Но это невозможно сделать, когда вы движетесь в гору; тогда нужно будет давить на педаль газа. Вам понадобится целостность, некоторая сила. И только сознание высвобождает силу. Сознание – это ключ, ключ зажигания, что высвобождает в вас силу, и вы становитесь способным парить высоко.

- Гурджиев говорит, что у человека нет души. Он говорит, что у вас нет себя, потому что "Я" означает самосознание; в противном случае, как можно сказать, что у тебя есть "Я"? Если вы не в сознании, как вы можете быть самим собой? Как вы можете быть индивидуальностью? Итак, учение Гурджиева не верит, что у каждого человека есть душа. Он говорит, "У каждого человека есть потенциал, который он может развить, а может не развить." Если вы станете самоосознающим, вы развиваете индивидуальность; тогда вы становитесь индивидуальностью. Если вы не обладаете самоосознанием, тогда вы всего лишь один объект среди других объектов, и больше ничего. Учение Гурджиева делает этот центральный пункт приоритетным. Он говорит, "Попытайтесь вспомнить себя без какого-либо объекта. Попытайтесь вспомнить себя без какого-либо объекта, без какого-либо отношения к чему-либо еще. Вспомните себя прямо, просто". Это очень тяжело; это кажется невозможным. Вы не можете вспомнить себя без какого-либо отношения к чему-то другому. Вы можете? Можете ли вы вспомнить себя? Вы чувствуете себя?

- Я знаю, и Гурджиев знает, что вы рождаетесь с душой — но идея, что мы рождаемся с душой, не помогла. Это сделало человека более спящим: Мы рождаемся с душой, Бог внутри вас, Царство Божие внутри вас, так что вы еще должны делать? Есть вещи, которых нет внутри вас, и нужно много работать, чтобы получить их — деньги, сила, респектабельность — потому никто не говорит, "Каждый ребенок рождается с деньгами, каждый ребенок рождается с политической властью, каждый ребенок рождается респектабельным." Никто не скажет так. Эти вещи нужно заслужить. Свобода, сознание, Бог, как бы вы это ни называли, должны быть обнаружены. Это скрыто, бездействует; это надо сделать подвижным, нужно сделать полностью зрелым. Это нужно довести до цветения и плодоношения. Но рассказать людям, "Вы рождены свободными, равными в достоинстве и правах"... Люди могут продолжать лгать так гладко, такими красивыми словами — уничтожая эти слова. Никто не равен. Это психологическая правда. Ни в вашем теле, ни в вашем уме, ни в ваших талантах… ни среди ваших гениев — никто не равен. Зигмунд Фрейд есть Зигмунд Фрейд; Бертран Рассел - Бертран Рассел; Д.Х. Лоуренс – Д.Х. Лоуренс. Нет даже одного другого Д.Х. Лоуренса, и никогда не будет. Каждый человек уникален. Эта идея равенства настолько уродлива, но это стало почти религией современного человека — "равенство". Я говорю вам, это самая разрушительная идея, которая проникла в человеческий разум. Вам нужно помнить о своей уникальности.

- То, что говорил Гурджиев, было сказано всеми великими мастерами мира. "Осознавайте", говорит Будда. Это то же самое; только слова отличаются. "Будьте бдительны", говорит Иисус. Будьте так бдительны, как если бы хозяин дома вышел и приказал слугам оставаться начеку, потому что он может прийти в любой момент, и он не хочет, чтобы они спали. — в любой момент он может прийти. Они должны быть начеку, на страже, все время. Иисус говорит быть начеку. В бдительности первый опыт состоит в том, что у вас есть личность, которая является ложной. Гурджиев называет это ложной волей. И что-то другое в вас, что-то безличное в вас - истинная воля. Ваш внешний вид со стороны - фальшивый; то, что вы испытываете из своего сокровенного ядра - верно. Вы смесь случайного и существенного, побочного и внутреннего. Вы место встречи времени и вечности, перекресток, где встречаются материя и сознание, где встречаются тело и душа, где реальное и нереальное пожимает друг другу руки. Да, вы - перекресток. И вы должны быть очень бдительны, чтобы не выбрать ложное — потому что ложь очень привлекательна. Ложь делает себе всякую рекламу; фальшивое попытается убедить вас всевозможными аргументами. Истина молчит. Если вы не готовы получить ее, она даже не постучит в ваши двери.

- Восток говорит: просто оставайся неотождествленными. Помнить — именно это имеет в виду Гурджиев, когда говорит о самовоспоминании. Помните, что вы свидетель! Будьте бдительны! — так говорит Будда. Будьте бдительны, что облако проходит мимо! Может быть, облако пришло из прошлого, но это бессмысленно. У него должно быть определенное прошлое, это не может прийти просто так; это должно исходить из определенной последовательности событий — но это не имеет значения. Зачем об этом беспокоиться? СЕЙЧАС, в этот самый момент, вы можете от него оторваться, вы можете отрезать себя от этого. Мост можно сломать прямо сейчас — и его можно сломать ТОЛЬКО сейчас. Уход в прошлое не поможет. За тридцать лет до этого, гнев возник, и вы отождествились с ним в тот день. Теперь вы не можете стать неотождествленным с тем прошлым; его больше нет. Но вы можете стать неотождествленным в этот момент, этот самый момент. И тогда вся череда гнева из вашего прошлого больше не является частью вас.

- Только если вы делаете, если вы много работаете, если вы попытаетесь изменить себя… И тысячу и один раз вы можете потерпеть неудачу, но если вы продолжаете и продолжаете, тогда приходит успех. Это обязательно приходит, потому что это пришло к Иисусу, это пришло к Будде; это может прийти к каждому! Это право каждого по рождению. Вы можешь обрести это, но вы не можете обрести это дешево. Вам придется заплатить за это, и вам придется расплачиваться за это всей жизнью. Если это будет в полсилы, вы не достигнете этого. Вот что имеет в виду Гурджиев, когда говорит о работе.

- Гурджиев говорит: Человек в тюрьме, и он так долго жил в тюрьме, что совсем забыл, что он заключенный. И тюрьма такая большая, что вы ее не чувствуете, потому что вы никогда не видите границы. Границы очень тонкие — стены ЕСТЬ, но они очень тонкие и прозрачные, из чистого стекла, хрустального стекла. И вы так долго жили в тюрьме, что думаете, что это ваш дом, это ваша жизнь. так и должно быть в жизни. Если только кто-нибудь не придет извне и не скажет: "Это тюрьма, и я знаю, что такое свобода" даже желание быть свободным не возникнет у вас. Это цепи.

Мастер - это тот, кто вне тюрьмы, тот, кто бодрствует. Он может создавать устройства, случаи, чтобы вы проснулись. Он может создать некоторые помехи в вашем сне. Все эти медитации, которыми вы здесь занимаетесь, не что иное, как попытки потревожить ваш сон, встряхнуть вас, шокировать вас так глубоко, что это выходит за пределы ваших амортизаторов и достигает вас. Кричать — Мастер продолжает кричать. Иисус сказал: Иди на крышу и кричи так громко, как только можешь. Мастер тот, кто громко кричит. Вокруг вас много амортизаторов, у вас есть буферы, которые поглощают все, что приходит извне. Будильник не сработает, если ваши уши закрыты; если вы используете беруши, будильник не дойдет до вас.

И чтобы быть в безопасности, люди создали множество амортизаторов, много буферов вокруг себя. Иначе жизнь будет несчастной, очень несчастный. Каждое мгновение происходит так много потрясений, что вы не можете позволить им коснуться вас. Чтобы предотвратить плохое, вы создали буфер — но это мешает и хорошему. Чтобы помешать врагу, вы закрыли дверь, заперли ее и заколотили. Но теперь это мешает и другу. Если какой-то луч из запредельного не войдет в ваше существо, если вы не вкусите что-то трансцендентное, даже желания освободиться не будет. Мастер не дает вам освобождения, он создает страстное желание освобождения. Он воспламеняет вас неведомой страстью, которой вы никогда раньше не знали, никогда не чувствовали.

- Гурджиев говорит, что если вы не осознаете первую вещь — что вы в тюрьме, что вы тюрьма — тогда нет надежды на свободу. Если вы уже верите, что вы свободны, вы загипнотизированная овца, которая считает себя львом — исключительным, которому не нужно бояться — который даже считает себя человеком. Он продолжает видеть, как убивают других овец, и до сих пор остается в загипнотизированном состоянии, никогда не осознавая его актуальность. Быть свободным, если вы знаете, что вы уже свободны, нет никаких проблем.

- О сознании. У меня разногласия с Георгием Гурджиевым. Когда он говорит: "Будь в сознании", он говорит: "Осознайте, что вы ЕСТЬ". Он настаивает на самовоспоминании. В настоящее время, это нужно понимать. Ваше сознание имеет две полярности. Одна полярность — это содержание. Например, облако гнева внутри тебя — это содержание. И вы знаете об облаке гнева — это сознание, свидетель, бдительность, наблюдатель. Так что ваше сознание может быть разделено на два — наблюдатель и наблюдаемое. Гурджиев говорит: Продолжайте помнить наблюдателя — самовоспоминание. Будда говорит: Забудьте о наблюдателе, просто наблюдайте за наблюдаемым. И если вам придется выбирать между Буддой и Гурджиевым, Я предлагаю выбрать Будду. Поскольку с Гурджиевым существует опасность, вы можете стать излишне самосознающим — вместо того, чтобы осознать себя, вы можете стать самосознающим. Вы можете стать эгоистом. И это я чувствовал во многих учениках Гурджиева. — они стали очень большими эгоистами. Не то чтобы Гурджиев был эгоистом. — он был одним из самых редких просветленных людей этого века. Но метод таит в себе опасность: очень трудно провести различие между самосознанием и самовоспоминанием. Практически невозможно провести различие, это так тонко. А невежественными массами почти всегда овладевает самосознание; это не будет самовоспоминанием.

- Гурджиев говорит, что надо поселиться в наблюдателе. Будда говорит: Посмотрите на наблюдаемое. Мой собственный подход отличается от обоих. Мой подход заключается в том, что метод Гурджиева более опасен, чем метод Будды, но даже в методе Будды должно быть некоторое напряжение — усилие смотреть. Само усилие смотреть заставит вас напрячься.

Мой собственный метод: Вы расслабляетесь. Не надо ни смотреть на наблюдателя, ни смотреть на наблюдаемое. Просто расслабиться, быть пассивным. Если что-то плывет, и вы не можете не видеть это, наблюдайте это. Но не прилагайте никаких усилий, чтобы увидеть это намеренно. Если вы расслаблены как зеркало, если какое-то облако пройдет мимо, это будет отражено. Будьте как зеркало — чистым, пассивным. Отбросьте оба — Гурджиевский метод самовоспоминания, и буддийский метод наблюдения. Но если вам придется выбирать между Гурджиевым и Буддой, выбирайте Будду. Если вам придется выбирать между Буддой и мной, выбирайте меня. Расслабьтесь и просто смотрите на вещи. И нет ничего особенного — если вы что-то пропустили, это не важно. Вы можете пропустить, вам разрешено пропустить. Относитесь к жизни легко, не принимайте близко к сердцу.

- Гурджиев использовал суфийское упражнение. Суфии называют это "стоп". Например, вы сидите здесь, и если вы практикуете упражнение "стоп" это означает полную остановку. Всякий раз, когда Мастер говорит "СТОП!" или же "Остановись!" тогда вы должны полностью прекратить все, что вы делаете. Если ваши глаза открыты, остановить их там и тогда. Теперь вы не можете закрыть их. Если ваша рука поднята, пусть она остается там. Независимо от вашей позиции и жеста, просто застыньте в нем. Нет движений! Остановиться полностью! Попробуйте это, и вдруг у вас будет внутреннее пробуждение — чувство. Внезапно вы осознаете собственную замороженность. Все тело заморожено, вы стали твердым камнем, вы как статуя. Но если вы продолжаете обманывать себя, тогда вы заснули. Вы можете обмануть себя. Вы можете сказать, "кто меня видит? Я могу закрыть глаза. Они становятся болезненными." Вы можете обмануть себя — тогда вы заснули. Обман — это сон. Не обманывайте себя, потому что больше никого это не волнует. Это вам решать. Если вы сможете замереть на мгновение, вы начнете видеть себя другим, и ваш центр осознает ваше замороженное тело.

- Прежде всего следует понять, что имеется в виду под осознанием. Вы идете; вы осознаете многие вещи: магазины, проходящих мимо вас людей, движение транспорта, и многое другое. Вы осознаете многие вещи, но только не в курсе одного: самих себя. Вы идете по улице: вы осознаете о многих вещах; только самого себя вы не осознаете! Это осознание себя Гурджиев назвал "самовоспоминание". Гурджиев говорит, "Постоянно, где бы ты ни был, вспоминай себя." Например, вы здесь, вы меня слушаете, но вы не осознаете слушателя. Вы можете быть в курсе говорящего, но вы не осознаете слушателя. Будьте в курсе слушателя. Почувствуйте себя здесь. Вы здесь. На мгновение приходит проблеск, и снова вы забываетесь. Пытайтесь!

- Искусство из безумия, искусство из невроза, искусство из патологии, это не настоящее искусство. Гурджиев делил искусство на два вида. Он называл этот вид искусства субъективным, а другой вид — Тадж-Махал, или Кхаджурахо — объективным, потому что когда вы нарисовали, ваша работа закончена, но картина будет жить. Если вы вложили в картину определенный образец невроза, тот кто увидит картину, и подумает о картине, и посмотрит на картину, тот почувствует, что в нем возникает такая же боль — такая же тошнота, та же болезнь. Картина станет мандалой; она станет янтрой. Вот как на Востоке мы использовали картины: как янтры. Картину можно создать так, что, если вы посмотрите на нее, это дает тишину. Картину можно создать так, что, если вы посмотрите на нее, это заставляет вас напрягаться. Гурджиев говорит, что объективное искусство — это искусство, которое ведет людей к тишине, к блаженству, к внутренней гармонии, к благодати. И искусство, которое ведет людей к патологии, неврозу, извращениям, это не совсем искусство. Вы можете назвать это искусством, но это неправильное название.

- Все человеческие убеждения - удобны, но опасны. Из-за них возможность эволюции полностью сводится на нет, полностью отрицается. Заключенный может думать, что он не заключенный, но уже свободный человек. В это удобно верить, потому что тогда нет груза. Но тогда этот заключенный никогда не сможет быть свободным. Итак, Гурджиев говорит, что первый необходимый шаг к свободе — это признать унизительный факт, что вы являетесь узником. — только тогда возможен рост.

- Непробужденный, спящий человек - не деятель. С ним что-то происходит, но он думает, что это делает он. Пробужденный человек также не является деятелем, но думает, что он - не деятель. Это единственная разница. Нет разницы в их действиях, но есть разница в их отношении — знании — своих действий. Пробужденный тоже ходит, непробужденный тоже ходит. Человек, полный осознания, ходит со знанием "меня нет", а человек без осознания ходит, полный эго — полный гордыни. В этом разница. Кристаллизация пробуждённого человека происходит, когда в таком человеке рождается индивидуум.

Юнг говорит то же самое, что и Гурджиев, когда человек пробуждается внутри, его индивидуальность становится сильнее. Поэтому, естественно поставить вопрос, становится ли индивидуализация пробуждённого человека сильной или угасает. Трансформируется ли она в эго или исчезает? Это просто разница в языке, не более того. Я называю это рождением пустоты — пустоты, которую Гурджиев называет кристаллизацией. На самом деле человек впервые рождается "пустым", потому что, став пустым, он достиг этого — огромного индивидуума. Становясь пустым, теряя индивидуальность, человек впервые становится "индивидуальностью", но это трудно понять.

Багван Шри Раджниш

Он был человеком другого рода, которому нет параллелей. Он обучался во всех этих кочевых племенах, и когда был очень молод вступал в суфийские монастыри, собирая всюду по крупицам. Ему удалось научиться методам, которые он не мог объяснить теоретически, но эффект которых мог продемонстрировать в работе.

Например, одному англичанину, Дж. Беннету, он сказал в первый же день его посвящения: - Пойди в сад и вырой яму от того до этого дерева. Когда яма будет готова - а работа должна быть непрерывной, ты не можешь остановиться даже на перекур - я приду и дам инструкции, что делать дальше.

- Боже мой, - сказал человек. - А еда?

- Это моя забота, сказал Гурджиев, - хочешь быть моим учеником или нет?

- Хорошо, я вырою яму.

Он копал целый день. К вечеру он устал и захотел есть и пить. Пришел Гурджиев, оглядел яму и сказал:

- А теперь закопай ее! Сделай так, словно ее и не было.

- Но я ничего не ел! - сказал Дж. Беннет.

- Человек может жить без еды девяносто дней, ответил Гурджиев. - Не беспокойся, Это мое дело. Ты мой ученик или мой мастер?

Дж. Беннет чувствовал гнев и разочарование. Но это помогло ему испытать такой прилив энергии, которого он никогда не испытывал в жизни. Очень свежая энергия, как будто он стал на десять лет моложе.

Гурджиев объяснил это так: у человека есть поверхностный слой сил, который он использует в повседневной работе и думает, что это все. И он редко его исчерпывает - только приложив усилия. Вот что делал ты, копая яму. Есть второй резервный слой. Когда первый исчерпан, второй приходит в действие. Он больше, мощнее, глубже. За ним следует третий слой - в мире очень мало людей, которые узнали о третьем слое. Но если исчерпать и третий слой, ты узнаешь четвертый, космический, в котором ты соединен со вселенской энергией. Теперь через тебя может течь энергия всей Вселенной. Но никто не доходит до этой точки.

Гурджиев никогда не упоминал о медитации, он не имел о ней никакого понятия. В его работе она не участвовала. Но то, что происходит в его работе с большими тяготами, может произойти в молчании, без всякого усилия, просто в состоянии позволения. Это совершенно другой подход. Это очень расслабленный подход к реальности. Это игра, это любовь, это танец. Вы достигнете той же точки, но если вы сможете достичь смеясь, зачем достигать, плача?

Багван Шри Раджниш

"Мистическая Роза"

***

- Любимый Мастер,

Последними словами Гурджиева своим учениками стали: "Браво, Америка."

Я слышал, что ты высоко ценил его видение Америки, но в настоящий момент то, как себя ведут по отношению к тебе и коммуне американская бюрократия и политики, заставляет думать, что слова Гурджиева больше не имеют отношения к настоящему положению вещей.

- Нет, они по-прежнему имеют отношение к настоящему положению вещей. Человек вроде Георгия Гурджиева никогда не теряет отношения к настоящему положению вещей. Люди этой категории навсегда весомы. Политики могут безобразно себя вести – а иначе они не умеют – но Америка — это не только американские политики.

Последними словами Гурджиева перед смертью стали: "Браво, Америка." Его ученики были в растерянности, не понимая смысла. Всю свою жизнь у них были трудности с этим человеком, и теперь напоследок… Никто не мог ожидать что его последними словами станут: "Браво, Америка." И умирал он во Франции! И теперь, когда он умер, его уже не спросишь: "Что ты хотел этим сказать?" Но то, что он сказал, было важнее, имело больше смысла, чем доступное для понимания обычному интеллекту.

Америка – самая молодая страна в мире, ее история насчитывает всего три сотни лет. Это ничто по сравнению с историями Китая, Индии. В Индии триста лет не значат ничего. Индийские астрологи доказали – и никто не смог их пока опровергнуть – что индийской цивилизации по крайней мере девяноста тысяч лет.

В Ригведе, самой древней книге мира, некоторое положение звезд описано в очень точных деталях, абсолютно тщательно. Это положение звезд состоялось девяносто лет назад, говорят ученые. С тех пор такого положения звезд не было.

Не может быть, чтобы пишущие Ригведу люди не имели возможности наблюдать такое положение звезд и описать его в таких подробностях. Таково доказательство и никакой аргумент его не разрушит. Страна с историей в девяносто тысяч лет – что для нее триста лет? Китай, возможно, еще старше.

Заявление Гурджиева означает, что, во-первых, у Америки нет груза прошлой обусловленности – это раз. Слой обусловленности очень тонкий, триста лет, по сравнению с девяносто тысяч лет. Изменить индуистский ум почти невозможно. Он настолько старый, настолько плотный, так глубоко ушли корни. А американский ум обусловлен только на поверхности – и это одна из причин, по которой Америка может быть распрограммирована, и американцы могут стать первыми гражданами нового мира. Возможно, Гурджиев вспомнил эти слова "храбрый новый мир", когда сказал: "Браво, Америка."

Во-вторых, Америка — это единственная страна, где все виды людей – испанцы, итальянцы, англичане, немцы, шведы, бельгийцы, швейцарцы – все типы людей смешаны. Это не раса, она более космополитична, чем какая-то другая страна.

Человек будущего должен быть космополитичен. Он не может быть итальянцем, немцем, индийцем, африканцем. Нет, он может быть только человеческим существом. Большая вероятность в том, что это произойдет в Америке. Все другие страны основаны на расе, Америка это безрасовая страна. Это невероятная возможность создать новый мир без какого-либо расового ума.

В-третьих, Америка более восприимчива к новым идеям, новым технологиям, новым техническим исследованиям, чем какая-либо другая страна по простой психологической причине, что у ребенка нет прошлого, у него есть только будущее. Вот почему он всегда готов учиться – на самом деле, он задает слишком много вопросов потому, что хочет знать все о жизни. Он преследует своих родителей, задавая вопросы, на которые у самих родителей нет ответа. Они сами не знают ответов, а смелости сказать: "Мы не знаем," у них не хватает.

У старика нет будущего, только прошлое. Старик смотрит назад, а не вперед. В будущем только тьма и смерть, в прошлом все его золотые воспоминания, он живет прошлым. То же самое справедливо для стран. У стран вроде Индии или Китая такое длинное прошлое – они живут в прошлом. Индия думает, что уже видела Золотую Эпоху.

Вам будет трудно поверить, что в Индии теория эволюции не принимается. У Индии есть другая теория: теория распада. Вещи не двигаются, растут в сторону лучшего, развиваясь – нет. Вещи распадаются – деволюция.

У Индии есть идея, что лучшая пора была тысячи лет назад, они называют это "Эрой истины". А потом пришла вторая фаза, началось падение. Они называют это попросту "эра трех ног". Причина названия в том, что первую эру сравнивают со столом на четырех ножках – полностью в балансе, не склонный к падению. Вторая стадия потеряла ногу, так что это трипод на трех ногах, трета – пока еще не так уж плохо, так как даже три ноги у трипода имеют некоторый баланс. Третья стадия называется двапар – эра двух ног. Теперь становится опасно. Стол на двух ножках – он же не велосипед, он упадет. Велосипед тоже упадет, если ты не будешь на нем ехать, крутить педали. Замедлись, и он закачается, остановишься – упадет. Но стол — это не велосипед, он точно упадет. Падение неизбежно. У четвертой стадии нога всего одна. Называют эту эру "эра темноты" – калиюга. Мы живем в эру темноты.

Страна, живущая с такими взглядами, не может принять эволюцию. Все случилось – будущего нет. Золотая пора пришла и ушла, теперь только тьма и смерть.

Америка – очень похожа на ребенка. Триста лет по сравнению с девяностами тысяч – это всего лишь новорожденный. У него открыты глаза, он готов к развитию, к росту. Нет прошлого, о котором нужно беспокоится. Гурджиев по сей день актуален, и будет таковым оставаться всегда. Такие люди никогда не теряют веса. Несмотря на третьесортных политиков, Америка будет развиваться, развиваться в нового человека, в новое человечество.

Багван Шри Раджниш

"От рабства к свободе"

- Возлюбленный Багван,Что случилось с Гурджиевым в том несчастном случае, когда он попал в автомобильную катастрофу?

- Система Гурджиева - немного странная, и она без сомнения отличается от всех других, старых подходов. Вся его работа была сконцентрирована на создании абсолютного ощущения разграничения между телом и сознанием - не в качестве философской идеи, но в качестве действительного опыта.

Это происходит с каждым в смерти, но большинство людей умирает бессознательно. Сознание полностью отделяется от тела и продолжает паломничество, которое вечно. Путешествие тела очень мало, но все это происходит бессознательно. Это естественная стратегия.

Хирург не может удалить небольшую часть твоего тела, если ты сознателен. Он должен сделать тебя бессознательным, и тогда может удалить все, что нужно. Он может тебя убить, ты никогда этого не узнаешь. Но если ты сознателен, тогда боль того, что глубоко укорененная тождественность подвергается разрушению, так ужасна, так невыносима, что ты не позволишь ему этого сделать. Это случилось лишь однажды, в Индии, в начале этого столетия.

Махараджа Варанаси должен был перенести операцию по удалению аппендикса. Лучшие хирурги всего мира заботились о нем. Но возникла великая проблема: он не хотел принимать ничего, отчего потерял бы сознание. Работа всей его жизни была точно как работа Гурджиева: он пытался быть сознательным и быть отдельным от тела. И он сказал:

- Можете удалить аппендикс. Я не потревожу вас.

Но хирурги не могут поверить пациенту. Это такая операция... удалить аппендикс, пока он в сознании! Он может спрыгнуть со стола, может что-то сделать; он может разрушить не только всю операцию, но и собственную жизнь.

Но проблема была и с другой стороны. Если операцию отложить, была опасность того, что аппендикс лопнет, а это верная смерть. И поскольку он был не обычный человек, его не могли заставить. Он был готов умереть, но не был готов подвергнуться какой-либо анестезии, которая сделала бы его бессознательным.

В конце концов, хирурги решили:

- Если рискнуть, это не принесет вреда, пусть остается в сознании. В любом случае он умрет. Если мы его не прооперируем, он умрет. Но есть возможность того, что, может быть, он и прав. Может быть, он достиг качества такой целостности, что его сознание отдельно от тела, и его можно спасти. Поэтому стоит рискнуть. Он упрямый человек, он не послушается; он никогда никого не слушал.

Решение нужно было принять за несколько минут; иначе все было бы кончено. И в конце концов, его решили прооперировать.

Он остался сознательным. Операция была проведена, аппендикс удален, а он оставался таким, словно ничего не случилось. Это было беспрецедентное явление во всей истории медицины. Это было чудо.

Работа Гурджиева состояла в отделении сознания от тела и в том, чтобы сделать сознание такой мощной силой, чтобы тело не могло тянуть его за собой, чтобы тело стало только слугой, а не хозяином. Он проводил множество экспериментов.

Например, он пил алкоголь. Нельзя себе представить, чтобы такое количество алкоголя... но он оставался в полном сознании. Никакое количество алкоголя не могло сделать его бессознательным. Он и его ученики - они начинали пить вместе, но через несколько минут все лежали на земле - он продолжал пить.

Он пытался разными способами почувствовать, в чем он все еще привязан к телу. Он постился, не ел много дней – и в этом не было ничего религиозного, это было чистым научным экспериментом. Он ел слишком много, чтобы все тело говорило: "Остановись!", но он продолжал есть, просто чтобы дать телу полностью понять, что он не находится под его контролем: он будет делать то, что он хочет, и не собирается слушаться тела.

Эта автомобильная катастрофа была кульминацией его экспериментов. Неправильно сказать, что это был несчастный случай; это было не так. Он это сделал - намеренно, умышленно, сознательно. Для всех остальных это выглядело как несчастный случай.

Он всегда ездил очень быстро. Все те, кто находился в машине, просто дрожали: в любое мгновение машина могла во что-то врезаться. Но в тот день он был один в машине и умышленно разогнал ее до большой скорости и врезался в большое дерево. У него было множество переломов - машина была совершенно разбита. Врачи сказали, что было совершенно невероятно, как ему удалось из нее выбраться. Он выбрался из нее со всеми этими переломами, весь в крови, и дошел до ашрама - который был почти в полутора милях оттуда - и сказал:

- Позовите каких-нибудь врачей, чтобы проверить, что случилось с телом.

Врачи не могли поверить своим глазам, когда увидели машину. Никто не мог при этом остаться в живых, катастрофа была полной. И со столькими переломами он не потерял сознание; потеряв столько крови, он остался в сознании. Ему удалось пройти полторы мили... что было абсолютным чудом. Он не должен был быть в состоянии этого сделать!

Это не было несчастным случаем, он сделал это специально, и через три недели он был в полном порядке. Он хотел узнать смерть до смерти. Это было целью этого несчастного случая. Он хотел убедиться, что даже если тело претерпевает такие мучения, это никак не повлияет на его сознание. И он был безмерно счастлив, что добился успеха, что он достиг того, что в его терминологии называлось "кристаллизацией". Теперь смерть ничего не значит, и он может умереть сознательно, наблюдая, что происходит.

Избранный им путь был долгим и тяжелым. Он был человеком странного типа: для него он не был ни долгим, ни тяжелым, для него он был совершенно естественным и нормальным.

Этот несчастный случай с машиной нужно помнить, как добровольное вхождение в смерть. Он почти умер, но благодаря этому кристаллизованному сознанию ему удалось не умереть. Он отказался умереть. Это красивый эксперимент, хотя и несколько нечеловеческий.

То, что он пытался сделать, можно сделать очень легко, просто осознавая свою ежедневную деятельность: хождение, сидение, еду, сон. Это будет не так драматично, но будет проще, человечнее, здоровее.

Но Гурджиев не был нормальным человеческим существом. Его нужно принимать как исключение, не правило. Никто не должен пытаться следовать ему, потому что он попадет в беду. Такого рода человеку нельзя следовать, такого рода человеком нужно родиться. Из жизни таких людей ты многое можешь понять, но ты никогда не должен пытаться им подражать.

И это правда не только в отношении Гурджиева. В истории Востока были другие люди, которые умерли неизвестными... Некоторые из них известны, но даже нормальное восточное человечество попыталось их забыть, потому что их эксперименты казались выходящими за все возможные рамки.

В Индии есть восемьдесят четыре сиддхи. Во всей истории Индии было восемьдесят четыре человека, которые могли бы разговаривать с Гурджиевым на одном языке, которые пробовали всевозможные эксперименты. Может быть, в некоторых экспериментах Гурджиев не смог бы состязаться с этими людьми.

Я был в одном из монастырей сиддх. Их монастыри ушли в подполье. Их эксперименты до такой степени настроили против них массы, что их литературу сжигали, убивали их мастеров, пытались стереть... говоря, что они не являются частью наследия Востока.

В Ладакхе в Гималаях есть небольшой монастырь в глубине гор. Никому не говорят, что он принадлежит сиддхам. В Индии есть несколько других. Но если только тебе не доверяют, тебе ничего не скажут об этих монастырях. Все они связаны друг с другом.

В этом монастыре я увидел один эксперимент, который поможет объяснить эксперимент Гурджиева. Люди начинают пить яд в небольших дозах, мало-помалу увеличивая количество с каждым днем. Этот яд так опасен, что одной-единственной дозы достаточно, чтобы прикончить человека. Но они приходят к точке, где могут принять любое количество этого яда, и он совершенно не влияет на их сознание. Они остаются абсолютно нормальными. Они поглотили столько яда, что если они тебя укусят, ты умрешь; они наполнены ядом.

И в этих монастырях держат больших кобр, яд которых наиболее опасен. Из ста змей только три действительно ядовиты; девяносто семь процентов - просто лицемеры, у них нет настоящего яда. Но они могут заставить тебя потерять голову, если ты их увидишь, потому что они выглядят как настоящие змеи. Они и есть змеи, не хватает только одного - яда.

Кобра лучше всех в том, что касается яда. И эти сиддхи, как их называют, приходят в состояние, когда принимать яд снаружи, обычный яд, просто бессмысленно. Они заставляют кобру кусать их за язык, и кобра переворачивается на спину и выливает им в рот весь свой яд. И вы удивитесь - умирает кобра! - потому что этот человек так полон яда. У кобры есть лишь немного яда в небольшом мешочке во рту. Именно поэтому китайцы едят змей просто как овощи. Просто отрежь ей голову, и она становится овощем!

Есть известная история о мастере, который сидел со своими учениками и мастером, пришедшим в гости. И так как кобра - это деликатесное блюдо, была приготовлена кобра. Но мастер был внезапно потрясен, увидев на тарелке другого мастера голову кобры. И он отнял у него тарелку и позвал повара, который тоже был монахом, но оказался не только монахом, но и мастером.

Этот мастер очень рассердился, но прежде чем он смог выразить свой гнев, повар сказал:

- В чем дело?

- Посмотри, в чем дело. Ты приготовил даже голову кобры!

- Не волнуйся.

Он взял эту голову, проглотил ее на глазах у всех и сказал:

- Теперь ты можешь есть. Не волнуйся; я позаботился об этой голове.

Воцарилось полное молчание и шок. Но, может быть, он был связан с определенной тайной школой сиддх в Китае, поэтому опасности не было. Он не умер.

Эти эксперименты, без сомнений, выходят за всякие здравые рамки, но они доказывают, что человек способен стать настолько сознательным, что ничто никогда не может снова сделать его бессознательным. Он достиг предельного в сознании. Именно в этом смысл гурджиевского эксперимента. Не называй его несчастным случаем.

Багван Шри Раджниш

"Путь мистика"

- Багван, я слышала от многих санньясинов, что нам ничего не нужно делать вообще; "пусть это сделает Мастер". Гурджиев учил нас, что только при помощи наших собственных усилий, исходящих из глубокого желания, растет осознанность сущности. Пожалуйста, поговори об этом, потому что болезненный рост санньясина причиняет боль.

- Анубхути, ты не страдаешь от болезненного роста, ни капельки, потому что ты не растешь!

Анубхути работала по Гурджиеву много лет, не лично с ним, но с кем-то, кто был с Гурджиевым. Но быть с Мастером — это совсем другое дело. Если бы ты была с Гурджиевым, твое понимание Гурджиева было бы абсолютно другим. Но ты никогда не встречалась с живым Гурджиевым, ты была с кем-то, кто был с Гурджиевым, и этот кто-то еще не просветлел, этот кто-то в той же лодке, что и ты. Но она, та, кто была с  Анубхути, обусловила твой ум определенным образом: своим собственным пониманием Гурджиева.

Гурджиев говорил, что даже те, кто больше всех его понял, не поняли его, даже такой человек как П.Д. Успенский был отвергнут Гурджиевым. На самом деле, вся заслуга всемирной известности Гурджиева принадлежит П.Д Успенскому; никто не узнал бы о нем, если бы не Успенский.

Благодаря работам Успенского Гурджиев стал известен, он мог бы так и умереть, как малоизвестный мистик. Именно Успенский, благодаря своей способности философствовать, аргументировать, писать, сделал Гурджиева одним из самых известных Мастеров в мире.

Но Гурджиева не был доволен даже тем, как понимал его Успенский. Он говорил, что Успенский абсолютно не так его понял. Успенский, конечно, был очень зол, и, в конце концов, ушел от Гурджиева и стал враждебно к нему относиться.

Даже упоминать имя Гурджиева было оскорбительно в присутствии Успенского. Ни одному ученику не было позволено упоминать имя Гурджиева, хотя Успенский учил тому, что было его пониманием Гурджиева.

И если вы будете читать Успенского и Гурджиева, Успенский будет более убедительным, чем Гурджиев, потому что Гурджиев не философ. Он также не очень хороший писатель, его работы такие нудные и скучные, что если вы сможете прочесть его книгу до конца, это покажет вашу железную силу воли.

Я пересекался со многими людьми, которые были сильно заинтересованы Гурджиевым, но книг его не читали; они все прочли Успенского, Николл и других.

Анубхути, все, что ты знаешь о Гурджиеве — это не сам Гурджиев, ты ничего о нем не знаешь. Даже те, кто жил с ним много лет, не могли понять его. Он был очень загадочным человеком. И каждому ученику он говорил разные вещи, потому что потребности у учеников разные. Он говорил одно Успенскому, и полностью противоположное Николл, потому что их потребности были такими разными, что одно и то же говорить обоим было невозможно.

Багван Шри Раджниш

"Дао: золотые врата"

***

Иуда предал Иисуса по той простой причине, что он был слишком погружен в интеллект, был слишком эгоистичным, слишком гордым.

То же самое произошло между Гурджиевым и Успенским. Успенский был самым сильным учеником Гурджиева. Фактически, именно Успенский принес Гурджиеву мировую известность. Именно книги Успенского сделали имя Гурджиева широко известным во всем мире. Но почему он предал его? В последние годы своей жизни он стал очень враждебным к своему мастеру. Одно упоминание имени Гурджиева было для Успенского оскорблением; он не терпел даже упоминания имени Гурджиева. Все было совершенно отброшено - даже в книгах, которые он написал, он не связывал себя с Гурджиевым. Он стал называть его не Гурджиевым, а Г.; он не писал имя полностью. Он просто упоминал: "Г. сказал..." - просто А, Б, В. И тогда - он был достаточно хитер, - когда кто-то говорил: "Ты сам упомянул Г.", он отвечал: "Это было в те времена, когда Гурджиев был прав. Позднее Гурджиев сошел с ума. Я против Гурджиева последних лет".

Почему он пошел против него? Гурджиев пытался полностью разрушить его эго, а этого он принять не мог. Он был в Лондоне, Гурджиев был в России, в Тбилиси, и Гурджиев написал ему: "Приезжайте немедленно. Продайте все. Не тратьте ни мгновения. Берите все деньги и приезжайте".

Это было во время Первой мировой войны; путешествовать было очень трудно и опасно, и Успенскому было особенно опасно ехать в Россию, потому что к власти пришли большевики, коммунисты, и вся Россия была в хаосе. Не было никакого порядка, никакого правительства.

И все же Мастер попросил, и он продал все, что у него было, продал свой дом, взял все деньги и поехал обратно в Россию, прекрасно зная, что подвергает себя опасности. Путешествие было долгим; на него ушло три месяца, и иногда он ехал поездом, иногда верхом, а иногда ему мешали, и за ним гналась полиция. Но как-то он добрался туда - Мастер попросил его приехать, и он приехал. Он надеялся, что, поскольку он принес такую великую жертву, Мастер будет долго хлопать его по плечу.

И знаете, что сделал Гурджиев? В тот же момент, когда прибыл Успенский, он сказал: "Оставьте деньги и уезжайте! Оставьте деньги здесь и тут же поезжайте обратно в Лондон!"

Это было слишком. Это настроило Успенского против него. Он подумал, что Гурджиев сошел с ума. Гурджиев не сошел с ума. Если бы Успенский сделал и это несмотря на то, что это было очень нелогично... Но Успенский был математиком, логиком, великим интеллектуалом этого века, одним из самых глубоких математиков. Он не мог поверить во всю эту чепуху. Он вернулся обратно, но настроенный против Гурджиева, он скис - он стал говорить, что Гурджиев сошел с ума.

Это было его рационализацией, попыткой не видеть истину.

Гурджиев пытался полностью разрушить его эго. Это был последний удар по голове. Если бы он перенес его, он стал бы просветленным. Он упустил суть - он оступился на последней ступеньке лестницы и упал. Иногда так бывает: ты можешь оступиться в самый последний момент.

Всю оставшуюся жизнь Успенский спорил с Гурджиевым; он запрещал упоминать его имя. Все, чему он учил, всему этому он научился у Гурджиева, но тщательно скрывал это. Он не позволял своим ученикам читать книги Гурджиева. Он не позволял своим ученикам видеться с Гурджиевым. Ученики Успенского смогли прийти к Гурджиеву лишь после смерти Успенского; и тогда они изумились тому, сколького они были лишены. Успенский был лишь профессором, не более того. Гурджиев был просветленным человеком.

Но проблема всегда в том, как отбросить эго. На Западе Гурджиев многих заставил чувствовать себя задетыми, по той простой причине, что на Западе нет традиции, нет школы, нет контекста для психологии безличности.

Именно поэтому я решил жить на Востоке. Даже западные люди должны приезжать ко мне сюда, потому что лишь в пространстве Востока, возможно отбросить эго. Помогает вся атмосфера; не нужно больших усилий.

А когда будет основана новая коммуна, это станет очень простым явлением, детской игрой - отбросить эго. Когда ты видишь десять тысяч санньясинов, живущих без эго, без головы, с головой ты будешь выглядеть глупо. Ты тоже поспешишь остаться без головы, бегать без головы и делать всевозможные вещи, которые раньше были невозможны - из-за головы.

Гурджиев прав: сначала должно быть отброшено ложное. Чтобы существовало реальное, должно прекратиться ложное.

Багван Шри Раджниш

"Дхаммапада. Из хаоса рождаются звезды"

***

Гурджиев написал эту книгу "ВСТРЕЧИ С ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ" как мемуары. Это чрезвычайно почтительное воспоминание обо всех тех странных людях, которых он встречал в своей жизни — суфиях, индийских мистиках, тибетских ламах, японских монахах дзэн. Я должен упомянуть вам, что он написал не обо всех из них; о многих он умолчал по той простой причине, что книга должна была появиться на рынке и она должна была соответствовать требованиям рынка.

Я не обязан выполнять ничьи требования. Я не из тех, кто вообще беспокоится о рынке, поэтому могу сказать, что он исключил из своего расчета действительно самых примечательных людей. Но все, что он написал, по-прежнему прекрасно. Это до сих пор вызывает слезы у меня на глазах. Всякий раз, когда что-то красиво, мои глаза наполняются слезами; другого способа отдать дань уважения нет.

ВСТРЕЧИ С ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫМИ ЛЮДЬМИ — это настоящая книга. Некоторые из людей, которых упоминает Гурджиев, все еще живы; я сам встречался с некоторыми из них. Я свидетель того факта, что эти люди не вымышлены, хотя я не могу простить даже Гурджиеву за то, что он не упомянул самых замечательных людей, которых он встречал.

Нет необходимости идти на компромисс с рынком; вообще нет необходимости идти на компромисс. Он был таким сильным человеком, что я удивляюсь, почему он пошел на компромисс, почему упустил действительно важных людей. Я встретил нескольких людей, которых он опустил в книге, которые сами сказали мне, что Гурджиев был там. Сейчас они очень старые. Но все же книга получилась наполовину незавершенной, но ценной.

Багван Шри Раджниш

Books I Have Loved #12

Гурджиев говорил ученикам: "Я делаю только две вещи в вашей жизни. Во-первых, если вы по-настоящему пришли ко мне, вы никогда уже не сможете заснуть, я буду постоянно мешать вам спать. И второе — если вы будете слушать меня, ваша жизнь будет трудной, но одно я могу обещать: вы не умрете позорной смертью, вы не умрете как собака".

И первое, и второе необычайно важно. Если ваш сон потревожен, только тогда вы не умрете как собака. "Собака" означает животное состояние, глубокий сон, бессознательность. Можно умереть сознательно, и тогда это будет прекрасная смерть, потому что тогда, даже умирая, вы знаете, что вы не умираете. В этом вся красота. Сейчас, даже будучи живым, вы не знаете, что вы живы, даже живя — ведь это не жизнь — вы прозябаете. Это подделка. Но тот, кто встретил каждое мгновение жизни один на один, прошел ее радость и боль, темными ночами и прекрасными днями, увидел все, стал глубоким наблюдателем, тот умрет совсем по-другому: он умрет понимающим, пробуждённым.

На днях я читал воспоминания врача, присутствующего при смерти Гурджиева. Он говорит: "Я присутствовал при смерти стольких людей, но эта смерть потрясла меня своей необычностью, я не мог себе представить, чтобы кто-нибудь мог так умереть. В миг своей смерти он открыл глаза, сел в постели, поддерживаемый подушками, попросил шляпу, надел ее, красивую красную шляпу, взял сигарету в одну руку, чашку кофе в другую, закурил и стал потягивать кофе".

Ученики плакали и всхлипывали, а доктор знал, что Гурджиева не станет через несколько секунд; его ноги онемели, в них скопилось слишком много воды и ее нужно было убрать, и доктор знал, что прежде, чем он успеет это сделать, Гурджиева не станет. Причинять ему лишнюю боль было теперь бессмысленно, и он спросил Гурджиева: "Что мне следует делать?"

И Гурджиев сказал: "Если вы устали, я могу подождать еще. Я столько лет ждал смерти. Можете немного отдохнуть и приступить. Я ждал так долго, что могу подождать еще, ничего страшного. Если вы очень устали, отдохните немного, два-три часа, вы же не спали всю ночь. Если не так устали, принимайтесь за дело".

Плача, потому что он тоже был его учеником, доктор начал вытягивать воду из его ног, а Гурджиев сидел с сигаретой в зубах, потягивая кофе, шутя и разговаривая. Вся жизнь исчезла из его тела, но лицо его лучилось, а глаза сияли. В последнее мгновение он сказал: "Есть ли у кого-нибудь вопросы, а то я ухожу?"

Он говорил ученикам, что умереть можно сознательно. За двадцать четыре часа до больницы он настаивал, что не поедет туда и спрашивал доктора: "Что вы думаете? Может больница спасти меня? Я не могу себя спасти, может ли меня спасти кто-нибудь еще?" Доктор плакал двадцать четыре часа. "Хорошо, если вы плачете, я поеду". И доктор побежал вызывать скорую помощь, но когда машина приехала и врач зашел в комнату, — Гурджиев исчез! Врач не мог представить, как это случилось, ведь тот не мог двигаться! Гурджиев стоял на дороге рядом со скорой помощью, затем он вернулся в дом и спросил: "Машина пришла, где доктор?"; Он шел! Доктор не верил своим глазам. Невозможно! Ведь больной был не в состоянии ходить. Врачи собравшегося консилиума тоже были потрясены, никто не мог поверить, что он может сделать хоть один шаг, а он сам дошел до машины. Мало того, он вернулся и спросил: "Где доктор?"

Двумя неделями раньше, — а ведь он был болен, очень болен, — однажды вечером он попросил учеников: "Дайте мне машину, я хотел бы поводить". Это — за две недели до смерти! "Доктор не велел вам вставать с постели".

"Забудьте о докторе, дайте машину". Он сел в машину и поехал в одну русскую церковь, просидел там под деревом полтора часа. Только потом узнали, что это было место, где его похоронили через две недели, он отправился посмотреть на него двумя неделями раньше. Он никогда там раньше не был, никогда не заходил в эту церковь, это был первый и последний раз в его жизни, потом он уже был мертв.

Дж.Беннет пишет: он приехал через сутки, Гурджиев был уже мертв. Он приехал среди ночи, бросился в церковь, где лежало тело Гурджиева, вокруг никого не было. Он сидел молча. Вдруг его охватил страх, его бросило в дрожь; он почувствовал, что Гурджиев еще жив. Он был ученый, математик, он не мог обманываться. Он не был его учеником, не был эмоциональным человеком, не был сентиментален — совсем другой тип. Он подошел ближе, чтобы понять, в чем дело, привел себя в полную тишину и молчание. Было чувство, что кто-то дышит. Он прошелся по церкви... ближе... когда он подходил ближе к телу, он чувствовал дыхание явственнее; отходил дальше — дыхание чувствовалось слабее, а Гурджиев был мертв. Но он чувствовал, что тот еще летает где-то рядом, как будто тело было еще живо, как будто он был еще здесь.

Это возможно: тот, кто умирает пробужденным, многое может. Тот, кто умирает в понимании, на самом деле не умирает, он познал бессмертие в себе.

Багван Шри Раджниш

***

Согласно Георгию Гурджиеву, лишь немногие люди живут вечно, большинство людей просто экспериментируют. Они рождаются, они совершают всевозможные глупости, и последняя глупость — они умирают. Но они не оставляют даже следа в мире вечности. Лишь очень немногие люди, подобные Гаутаме Будде, достигают вечного. И из-за этих немногих людей возникло заблуждение, что у каждого есть вечное существо: Будда достиг этого, Махавира достиг этого, Букко достиг этого. Логика Гурджиева заключалась в том, что, поскольку эти немногие достигли этого, люди думают, что это есть у всех остальных — просто они этого не обнаружили.

Гурджиев не был готов согласиться только с открытием, потому что открытие означает, что оно уже существует — вам нужно просто отдернуть занавески. Гурджиев использовал слово, никогда ранее не использовавшееся в духовном опыте, и это было "КРИСТАЛЛИЗАЦИЯ". У вас есть эта маленькая жизнь и это маленькое сознание. Вы можете сделать его таким концентрированным, таким твердым, как алмаз, что он сможет проходить через огонь, не обжигаясь. Но пока вы этого не сделаете, не надейтесь.

Багван Шри Раджниш

The Language of Existence #4

***

Я забыл кое—что сказать о Гурджиеве и его книге "ВСЕ И ВСЯ" - возможно, потому, что это очень странная книга, даже не читаемая. Я не думаю, что есть хоть один живой человек, кроме меня, который прочел бы ее от первой страницы до последней. Я встречал многих последователей Гурджиева, но ни один из них не был способен прочитать ВСЕ И ВСЯ в целом.Это большая книга — полная противоположность "ИСА УПАНИШАД" — в тысячу страниц. И Гурджиев такой плут—святой — пожалуйста, позвольте мне это выражение, плут-святой - он пишет таким образом, что становится невозможно читать. Одно предложение может растянуться на несколько страниц. К тому времени, как вы дойдете до конца предложения, вы уже забудете его начало. И он использует слова, которые придумал сам, совсем как я. Странные слова… Например, когда он писал о кундалини, он назвал ее кундабуфером; это было его слово, обозначающее кундалини. Эта книга представляет огромную ценность, но бриллианты спрятаны среди обычных камней. Нужно искать и разыскивать.

Я читал эту книгу не один раз, а много раз. Чем больше я углублялся в это, тем больше мне это нравилось, потому что чем больше я мог видеть плута; тем больше я мог видеть, что именно он скрывал от тех, кто не должен был знать. Знание не для тех, кто еще не способен его усвоить. Знание должно быть скрыто от неосторожных и доступно только тем, кто может его переварить. Это должно быть дано только тем, кто готов. В этом вся цель написания таким странным способом. Нет другой книги более странной, чем "ВСЕ И ВСЯ" Гурджиева, и это, безусловно, "все и вся".

Багван Шри Раджниш

Books I Have Loved #2

Любая попытка описать словами путь и видение Георгий Ивановича Гурджиева обречены на провал. Это невозможно, как невозможно описать словами путь и видение любого из мистиков, любого из просветленных Мастеров. Но даже быстрый взгляд на Георгия Гурджиева позволяет увидеть, почувствовать его сходство с нашим Мастером. То, что говорил Гурджиев, так или иначе было сказано всеми великими мастерами мира. И все они работают в одной команде. Каждый из них помогает и поддерживает искателей на их пути к познанию своей истинной природы. Каждый из них изо всех сил борется за каждого за каждого ученика. Их жизнь приносится ими на алтарь поиска истины, их поддержка щедро дарится каждому, чье сердце открыто, чье доверие пробудилось…

Давайте остановим свой бег и хоть на некоторое время прикоснемся к великой душе – одному из прекрасных цветков человеческого сознания - Георгию Ивановичу Гурджиеву. Какой след он оставил на Земле, что передает своим ученикам, о чем говорит всем нам???

P.S.

Незадолго до того, как покинуть свое тело, Георгий Иванович сказал своим ученикам: "Ну и вляпались же вы…"